Номера второго этажа были самыми дешевыми. Потолки низковаты, комнаты маловаты и кажутся просторными из-за почти полного отсутствия мебели. В моем, кроме кровати, тяжелого шкафа и прикроватной тумбочки, — только ковер на полу да занавески на окнах. Между номерами второго этажа расположены ванные комнаты, из которых два выхода в соседние номера. Думаю, это сделано из экономии — лыжники люди непритязательные, одна ванная на двоих вполне их устроит. А кто мечтает о комфорте, пусть снимет номер подороже.
В соседнем с моим, шестым, номере семь никто не жил. Восьмой и девятый занимала троица деятелей порнобизнеса. Так что я проскользнула в седьмой номер и открыла двери ванных — еще раз «мерси» Леодегрансу! Теперь перед Хромым вставал нелегкий выбор — догадаться, за какой из дверей я прячусь.
Охранник вошел в седьмой и остановился, поводя головой, как Терминатор в моем любимом кино. Подумал — и двинулся в сторону моего собственного, шестого номера. Видимо, прикинул своим невеликим умишком, что я тоже знаю старую поговорку «дома и стены помогают». Может быть, у меня в номере оружие. Может, я там спрятаться хочу.
Хромой протопал в мой номер, внимательно его оглядел, даже под кровать заглянул. Когда он начал открывать дверцу шкафа, я вышла из номера восемь и заперла амбала у себя в шестом. Дверь он вышибал долго — минут пять. Когда Хромой вывалился в коридор, он тяжело дышал, а глаза его были налиты кровью.
Я даже испугалась, как бы он не передумал меня догонять. В любой момент телохранитель мог включить мозги и задуматься, а так ли ему необходимо меня ловить? Или, может быть, у него есть задачки поважнее? Например, помочь своему напарнику сторожить заложников. Их много, а я одна! А вдруг он шефу понадобится? А вдруг угроза приближается к отелю снаружи? Кто-то ведь должен контролировать периметр!
Но Хромой уже не на шутку разошелся. Да и я старалась вовсю — не давала ему сосредоточиться и подумать. На пороге восьмого номера охранник замер. Он уже усвоил урок и был готов на все, лишь бы не испытывать больше такого унижения — быть запертым, как мышь в мышеловке. Счастье еще, что никто не видел его позора. Особенно босс…
Я стояла на подоконнике раскрытого окна, подняв руки вверх. Хромой с подозрением уставился на меня — никак не мог понять, что это я замышляю. Неужели сдаюсь? Потом вскинул автомат — но опоздал. Я подтянулась и оказалась на карнизе между этажами. Еще рывок — и вот я уже стою на занесенной снегом террасе. У меня даже хватило времени, чтобы полюбоваться видом, который открывался оттуда. Светила луна, и «Шварцберг» покоился в снегах, как дитя в кроватке. Эх, до чего же идиллическая картина!