Вечерние передачи по четвергам были самыми любимыми, потому что тогда выходили лучшие подборки. Отец никогда не пропускал их. Мы устанавливали посменные графики в соответствии с передачами, которые он называл «Райман-радио». По четвергам играли самые классные музыканты, и некоторые передачи продолжались по два-три часа. Когда особенно великий музыкант исполнял песню или играл мелодию, доступную лишь немногим, отец увеличивал звук и похлопывал по приборной доске.
— Подумай обо всех великих людях, стоявших там, где сейчас стоит этот мальчик. Монро. Скраггс. Уильям. Кэш. Кинг.
Несколько раз, после особенно хорошего концерта, он выключал радио, понимающе кивал и смотрел на меня в зеркало заднего вида.
— Когда-нибудь ты будешь выступать в «Раймане», — говорил он.
— Это верно, — поддакивал Биг-Биг.
Я никогда не мечтал о таких вершинах.
— Вы так думаете?
Долгая пауза. Еще один взгляд.
— И это будет лишь началом.
Как-то летом, после окончания десятого класса, мы возвращались с уик-энда в окрестностях Таоса, и Биг-Биг учил меня виртуозному перебору Роберта Джонсона. Он сказал что-то насчет того, что Джонсон был одним из первых зарегистрированных членов «Клуба 27».
— Что это за «Клуб 27»? — спросил я.
— Музыканты, певцы и авторы песен, умершие в возрасте двадцати семи лет.
Я подумал, что он говорит о какой-то болезни.
— Отчего они умерли?
— Некоторые по глупой случайности, но большинство — от наркотиков или же покончили с собой.
Отец почесал затылок.
— Я никогда этого не понимал. Зачем покидать шоу, чтобы накачаться наркотиками или упиться до смерти? От чего они все убегали? Они же играли музыку. Что в этом страшного?
Отцовская слава продолжала расти. Его фотографии красовались на обложках нескольких региональных журналов и в газетных передовицах. Один заголовок гласил: «Мошенничество или гарантия? Проходимец из бара становится знаменитым проповедником. Слепые видят и хромые ходят, или это дым и зеркала?»
Независимо от мнения людей, от их веры или скепсиса, аудитория увеличивалась. Битком набитые шатры и стоячие места стали нормой. Мы получали приглашения от церквей и пасторов со всей страны. Многие хотели поживиться за счет отца, но у него было два нерушимых правила. Во-первых, он никогда не продавал билеты, поскольку не считал свои выступления развлечением. «За что мы должны брать плату с людей? Почему я должен брать деньги за то, что сам получил бесплатно?» Во-вторых, он никогда не принимал пожертвований. Никогда не передавал блюдо, шляпу и так далее. Это вызывало массу критических замечаний, но отец считал, что если человек хочет что-то дать, он сделает это. Не нужно выкручивать руки. В результате люди не чувствовали, что ими манипулируют, и доверяли отцу.