- усмехался товарищ Сухов. Закрытый, традиционный мир — явная противоположность экстравертивной, динамичной западной жизни. И нам не сойтись никогда! Войны, перемирия, посольские дары, заметки путешественников, эскизы с натуры — попытки понять и ощутить. На стыке реальности и воображения появляется ориентальный миф — грёза европейца, мёрзнущего в своём дождливом Лондоне или снежной Москве, - об Истамбуле с неистово-яркими красками. Подражают сильному - Османская Империя входила в число грозных держав. Часть современной Европы бедствовала под игом, принимая турецкие обыкновения и — правила игры. У аббата Прево в одной из галантных новелл можно прочесть:«Молодой человек из Богемии, по имени Вердиниц, уже несколько лет томился в рабстве, и единственной его отрадой было то, что он нравился дочери своего хозяина, сердце которой завоевал без особого труда. Жили они в болгарском городе Градиште...»Речь шла собственно о Турции, а сам рассказ назывался «Приключения прекрасной мусульманки». Восток — это не лишь кальяны и халва с шербетом, но и — кровожадность, рабство, гибель. Притяжение равно отторжению. Тонкое-тонкое дело! Один неверный жест — и пошла резня.
Восток считался диким и — потрясающим одновременно. Европейские мыслители часто использовали эту антитезу в своих «персидских» и «турецких» письмах, сочиняя послания от лица восточного гостя. «Мой дорогой сын, я смертельно боюсь вторжения европейских дикарей в наши благодатные края. Пришельцы с Запада — обитатели бедного края, где почти не производят шелка и вовсе не производят ни хлопка, ни сахара, ни пряностей. У них нет даже глины, из которой мы делаем фарфор. Им знаком лишь один-единственный напиток, да и тот лишает их рассудка. Подлинное их божество — золото, за которым они готовы лететь хоть на край света»,- писал Вольтер, попутно высмеивая современные ему французские нравы и обыкновения. Человек, вернувшийся с востока, тут же становился героем салонов и гостиных — его рассказы очаровывали, а привезённые веера, благовония и чеканные кувшины вызывали зависть. А уж если какой-нибудь барон-путешественник привозил драгоценности, он мог рассчитывать на самые фантастические сплетни о себе. Великолепие, тайна, кровь, смарагды, гурии — всё это восток — действительный и легендарный. Шахрезада ждёт!
В музейном комплексеЦарицыносейчас проходит выставка«Пламень и нега Востока. Турецкая тема в русской культуре 1760–1840-х годов». Для России XVIII-XIX веков «турецкий вопрос» - это не столько павлины с гуриями, сколько — война с геополитикой. Отсюда — «пламень» в самом названии. Многие экспонаты связаны с Русско-турецкой войной (1768–1774) и планами Екатерины II по освобождению Константинополя от османов. Имя одного из царевичей — Константин — дано в честь будущего триумфа в древнем Царьграде. Явлены разные виды оружия и батальные полотна. Перед нами — турецкая сабля из булатной стали, приобретённая Александром I в Константинополе. Эта вещь — поразительная сама по себе — является хитрой подделкой. Изготовленная в конце XVIII века, она значилась, как «творение 70 года Хиджры», то есть в 653 году. Но эта сабля хотя бы из Турции — в те годы по рукам ходило много итальянских фальшивок. Но и русские умельцы не отставали. Гоголь иронизировал: «Потом были показаны турецкие кинжалы, на одном из которых по ошибке было вырезано: "Мастер Савелий Сибиряков"».