Так благородными красками вырисовывается в повествовании лирический герой. В главе "Неоконченная пьеса для механического пианино" Никита Сергеевич по-особому пристрастен к финалу — к фигуре мальчика, поясняет, что его появление "придало фильму ощущение движения жизни — неуследимой и непредсказуемой… всегда оставляющей людям надежду. И такое решение, мне думается, очень сродни миросозерцанию Чехова". Лирический герой или художественный "двойник" автора — он чеховский. В стилистике книги угадываются признаки чеховского письма. Перелистываются страницы, и вдруг — чеховская интонация, например, о родовом гнезде: "Я помню, как скрипела каждая ступенька, звенела щеколда…". Или, наподобие чеховского, прольётся чувство: "Когда я улавливаю живого Бунина, это вызывает у меня просто дрожь". Такое же (по-моему, стержневое михалковское) чувство в раздумьях о самом Чехове: "чеховская драматургия, впрочем, как и проза, напоминает мне тропинку в траве. Её практически не видно, все подтексты, все смыслы потаены, а ведь — если приблизить глаз — это очень ясные, причём двойные, и тройные, и далее ветвящиеся смыслы… Весь Чехов для меня — вот эта тропинка в шевелящемся под ветром поле".
Конечно же, "Территория любви" пронизана иронией и юмором, иногда с чеховским отливом. То встретит чеховской улыбкой: "дед писал мой портрет. Меня ели комары, мухи, но я позировал с детской стойкостью". То позабавит сценкой: служебный вход Таганки, молодой Михалков перед отлётом на Камчатку, на флотскую службу, и приставленный к нему военкоматом ошарашенный человек — ведь к ним вышел Высоцкий с гитарой. Или приглянется самоиронией: "мне… хотелось всего и сразу: и снимать, и играть, и на лошади скакать" (это в остросюжетной главе "Свой среди чужих, чужой среди своих"). Поразит афоризмом, для посвящённых: "коней бояться — не снимать кино" (в связи с опасным случаем на съёмках "Станционного смотрителя"). А может пульнуть сарказмом: "приехал я на Запад с молочными зубами, а вернулся оттуда с железной вставной челюстью". Так про создание другой картины по Чехову — "Очи чёрные".
Эта картина участвовала в конкурсе Каннского кинофестиваля, "Пальмовую ветвь" за лучшую мужскую роль получил сыгравший героя Марчелло Мастроянни, хотя картина, как узнал режиссёр, "шла прямиком на главный приз. Тогда Элем Климов заявил: "либо "Очи чёрные" не получат "Гран-при", либо он уходит из жюри. Об этом мне поведал Ив Монтан, бывший в тот год председателем жюри". А ведь было время, когда Элем Климов позвал молодого актёра в свой режиссёрский эксперимент, и Никита Михалков блеснул раскрасавцем, косая сажень в плечах, опричником Кирибеевичем в знаменитом пародийном эпизоде по "Купцу Калашникову", в смелом талантливом фильме "Спорт, спорт, спорт"…