Спальная полка акробата была самой верхней, под потолком, сделанным из плотной льняной ткани, пропитанной соком деревьев Туманного леса, где, по слухам, в былые времена жили мифические эйвы. Сейчас полка, как и все остальные, была пристегнута к стене, чтобы увеличить внутреннее пространство помещения.
Тэо повернул деревянную защелку, опуская свою кровать с тонким соломенным матрасом вниз. В стене обнаружилась небольшая ниша, в которой едва-едва помещался сложенный вещмешок. Акробат не любил зависеть от предметов и обрастать барахлом, предпочитая путешествовать налегке. Годы жизни в дороге и соседство с разными людьми научили его: не стоит привязываться к тому, что ты считаешь ценным. Оно крайне быстро и неожиданно для тебя может перестать быть твоим.
Хенрин забрал сумку, она была гораздо больше, чем у Тэо, из-за того, что там хранились важные для фокусника безделушки — коробка с двойным дном; «волшебная мантия» из ткани, которая не горит; мягкие шарики, для того чтобы они исчезли из ладони; шелковый платок; цветные веревочки; металлические кольца, спаянные между собой; нож с лезвием, прячущимся в рукоятку, и много другое.
Они не сговариваясь вышли на улицу, и Тэо подумал о том, что балаган уродов, в отличие от других цирков, в которых ему довелось работать, так и не успел стать его домом. Он с самого начала знал, что это временная мера, что следует возвращаться на юг, искать старых знакомых, готовиться к новому сезону, а может быть, рискнуть, понадеяться, что герцог забыл о его отказе, и выступить в Рионе в начале следующего лета, на глазах у самой лучшей и самой взыскательной публики страны.
Возле фургона, поглаживая мелкую рыжую собачонку, их дожидалась Суви, жена силача Кина. Массивная, приземистая женщина с покатыми плечами и крепкими руками. Она была некрасивой, даже отталкивающей, но доброй, и Тэо с ней ладил. Рядом стояла ее старшая сестра Сай — упитанная, уже успевшая поседеть, немного похожая на лягушку.
Сай работала в цирке предсказательницей и гадалкой, но того особого и редкого дара, что позволяет людям видеть будущее, у нее не было. Она надувала простаков и становилась общительной только во время работы, за столом, перед хрустальным шаром. В другое время из нее нельзя было вытянуть и слова. Порой женщина молчала днями, до тех пор пока цирк не приезжал в новый город и не надо было начинать забирать медные улты у наивных жертв.
— Решили уйти не попрощавшись? — Суви подняла на них темно-серые глаза.
— Не люблю слезливых расставаний, — улыбнулся Хенрин, закидывая сумку на плечо.