– Нет, это мой парень.
Рука у меня снова в сумке оказалась. Только я никак не решалась вынуть дневник наружу. Но потом решилась – просто вспомнила про Костю П. и…
– Еще вот тут. – Я плюхнула дневник на стол. Он был раскрыт прямо на том развороте, где про Медвежонка и так далее – я специально так страницу замяла.
– А что это? – спросил писатель.
– Ну вы почитайте и узнаете.
Верка стояла рядом, но смотрела куда-то в сторону. Кажется, она ничего пока не поняла.
Игорь Юрьевич погрузился в чтение. Я следила за его лицом, как оно меняется, как бледнеет, как нервно он потер кончик носа, а потом моргнул. Я следила и ждала: когда же, когда я прочувствую победу, вот это злорадное удовольствие от того, что я отомщена.
Ну когда?
Ничего подобного не чувствовала я. Наоборот. Все было совсем по-другому! Совсем!
– Отдайте! – крикнула я и попыталась вырвать у него дневник, но Верка меня опередила.
Она прижала тетрадь к себе, как будто это ее щенок или ребенок, и теперь стояла передо мной ужасно жалкая. Жалкая.
Наверное, целую вечность после этого мы молчали. Игорь Юрьевич тоже ничего не говорил, а потом пришла уборщица и объявила, что ей нужно мыть пол. И чтобы мы уходили.
Молча
Мордочка, милая моя мордочка из ворсинок от кисточки на двери! Ты одна меня понимаешь! Даже Кузя не способен понять всей любви моей необъятной, которая переполняет сердце при мыслях о Косте П.!
Милая мордочка, выслушай меня, как ты умеешь. Улыбнись мне, мордочка, и, пожалуйста, кивни. Я вижу, я знаю, что ты на моей стороне. Даже когда я злая. Даже когда я несчастная, жестокая и несправедливая. Ты всегда готова мне помочь, выслушать молча историю мою, тихонько улыбнуться, прищуриться и сказать:
– Я с тобой. Обнимаю тебя. Я здесь именно для тебя. Всегда.
Ты настоящий друг мне, мордочка. Ведь ты делаешь именно то, что делают все преданные, любящие друзья. Ты слушаешь. Ты не перебиваешь. Ты не оцениваешь. И не даешь советы. Ты даешь мне лучшее, что есть у тебя: любящее внимание.
Мне ничего больше не нужно от тебя, мордочка.
Мне было стыдно. Не перед Веркой и даже не перед писателем, а перед самой собой. Я обдуманно, целенаправленно, все заранее спланировав и тщательно подготовив, сделала человеку гадость. Подлость настоящую. И пусть это не самый распрекрасный человек на белом свете, а тот, который отравляет мне жизнь вот уже много лет, все равно теперь выходит, что я-то еще хуже, понимаете? И как с этим жить?
В последнее время я только тем и занимаюсь, что делаю собственную жизнь невыносимой. Своими руками, а не чьими-то. Не Веркиными. Не Ксюшиными. Не Машиными и не Левиными, а своими.