У него лицо как у синьора Помидора и над губой маленькие усики растут.
– Понимаешь, это из-за болезни, у тети Светы такое же было, только на груди. Она всю жизнь его прятала.
И Верка прячет, ведь я ни разу больше ее не видела, эту страшную отметину. Хотя сто раз Верка при мне переодевалась.
А потом мама сказала, что скоро, видимо, приедет Евгений Олегович. Заберет Веру в Петербург, но это еще не точно. Потому что лично мама думает, что Вере у нас пока будет лучше – ну из-за врачей и вообще. Что не надо ее пока никуда увозить.
– Ты как считаешь? – Мама долго на меня смотрит, как будто пытается понять, что у меня в голове происходит.
А я сама не знаю. Если бы мне неделю назад сказали, что Верка от нас уедет, я бы до потолка подпрыгнула от счастья. Несколько раз! Много-много раз! Потому что. Да просто потому, что я бы наконец стала счастливой! Все бы сразу вернулось в свою колею.
А сейчас. Я не знала, что маме ответить. Да и потом, разве от моего решения что-нибудь зависит?
– Понимаешь, от твоего решения очень много на самом деле зависит, – словно прочитав мои мысли, говорит мама. – Гораздо больше, чем ты думаешь. И это даже не Веру в первую очередь касается.
– А кого?
– Тебя.
Меня? Не знаю точно, что имеет в виду мама, но интуитивно чувствую, что она права.
– Мам, пусть Верка остается. Не надо, чтобы он прилетал. Вот вылечат ее наши гематологи, и тогда пусть приезжает.
Зеркалить интонацию
Утром в субботу, когда Верку собрали и папа повез их в больницу, позвонила Ксюша.
Я чуть со стула не упала, когда увидела ее имя на экране. Мы ведь с самого Бориного дня рождения словом не обмолвились. Я подождала, пока телефон семь раз позвонит – на удачу, – и ответила:
– Але?
– Привет, как дела?
Голос у Ксюши был какой-то непонятный. Я не могла по нему определить, зачем она позвонила: помириться или поругаться. Какой-то постиранный с отбеливателем голос.
– Все нормально, а у тебя? – таким же безликим тоном ответила я. У меня здорово получается зеркалить интонацию собеседника.
Ксюша помолчала немного, а потом сказала:
– Слушай, я не знаю, что произошло, но я хотела…
– Я была в туалете, в кабинке сидела, я все слышала про Маринку, вообще весь ваш разговор, – вдруг выпалила я, как из пулемета.
Само собой так получилось: раз! – и опрокинула на нее все это. И сразу, сразу мне на душе стало легче, просто моментально.
– В какой кабинке, я не поняла? – озадаченно спросила Ксюша.
– В «Меге». Помнишь тот раз, когда вы с Машей меня не позвали?
Ксюша молчала – соображала, видимо, о чем это я. Но потом вспомнила.