– Нет… не знаю… Висит такая сирень…
– Все, неважно, – она сжала мою руку. – Дальше. За моей спиной, между окнами, под самым потолком, икона – висит?
– Нет.
– Теперь смотрите дальше, на стену слева от меня. Над фортепиано, по центру, между иконой Богоматери и портретом восемнадцатого века что-нибудь висит?
– Пусто.
– Можете идти, – старуха сникла.
– А… Где остальные? Соседи? У себя?
– Не знаю, – ответила она равнодушно. – Меня вывели в кухню и удерживали там. А их, должно быть, удерживали в комнате, не знаю, не знаю, посмотрите…
У меня заложило уши. Рельеф общей картины произошедшего вдруг выступил из эмоционального хаоса и поразил сознание задним числом: никто не собирался обыскивать нашу комнату и уж тем более нас убивать. Люди в черном тихо сломали замок и вынесли три иконы, не обронив ни одного волоса с голов стариков и детей. Господи, они даже бронзовой пепельницы не прихватили. А ведь она так удачно бросалась в глаза, маня танцующей по краю чаши наядой, вырезанной из слоновой кости. Как впоследствии емко сказала об этом Ульяна, «люди искусства».
– Э… Можно идти вызывать милицию? – спросила я.
– Как хотите.
* * *
Я решила все рассказать. Естественно, с упором на то, что во всем виноват таксист. Конечно! Да, после его побега можно было тут же, на месте, попытаться поймать другую машину. Но, во-первых, не факт, что кто-то стал бы возиться с пассажирами посреди затора, а во-вторых, могла ли я позволить себе сесть с детьми к совершенно случайному человеку? Ведь это известно и первоклашке: водитель может оказаться маньяком.
– Понимаешь, я подумала, что с Валей мы вместе сможем… безопаснее и проще…
Она остановила меня жестом: молчи. В молчании прошла пара минут. Потом еще пара. Няня звала к столу. Уля махнула рукой, отправляя меня на кухню. Мы поели с детьми, втроем. Ульяна не подошла. После обеда, войдя к ней, я застала ее сидящей в том же кресле, в той же позе. На мое появление она никак не отреагировала.
– Ты со мной не разговариваешь теперь?
Королева помотала головой. Вроде бы имея в виду: нет, разговариваю, но сейчас – не отвлекай. Так мне показалось. Я вышла, прикрыв дверь, неплотно. Мы поиграли с близнецами в крота и орла, разбегаясь в обход маминой комнаты, используя детскую и прилегающие территории. Няня шинковала капусту. Потом развешивала белье на балконе. Спустя час я снова заглянула к Ульяне: она сидела. Не знаю уж как, но я прочла ее мысли. Два с половиной часа Королева напряженно обдумывала, куда бы уехать. Уехать из этой страны. Но в каком бы направлении и в каких бы усилиях ни продвигалась по цветной поверхности глобуса мысль, реальность вставала непреодолимой стеной, перекрывая перспективу и вынуждая возвращаться к одному и тому же ответу: никуда. У Королевой не было никого на этом свете, никого. Мать, которая ее ненавидела и вышвырнула на улицу. Брат, который грозился ее убить, если она заставит нервничать мать. Муж, который и так уже убивал ее, самим фактом существования. Помощи ждать было неоткуда. Наконец она подняла лицо.