На следующий день Лукреция и ее свита наблюдали с дворцового балкона за рыцарским турниром. На площади сражались мантуанский и болонский рыцари. Во время поединка лошадь болонца была убита. По мнению Изабеллы, мантуанец одержал победу. Он восклицал: “Turco! Turco!” — боевой клич Гонзага. За кровожадным представлением последовала еще одна комедия, «Ослы», и мантуанское сочинение знаменитого певца и композитора Тромбончино, который на следующий день снова исполнил интермеццо к комедии «Касина» и спел в честь новобрачных. Затем играли шесть виол, среди музыкантов был сам Альфонсо. В то утро, 6 февраля. Эрколе, по словам Изабеллы, подарил Лукреции «все оставшиеся в наличности драгоценности», включавшие в себя бриллианты, рубины, бирюзу и жемчуг, в оправах из золота или вставленные в корону. Следом за Эрколе и послы преподнесли ей свадебные подарки — отрезы дорогих тканей, алый венецианский бархат, флорентийскую гофрированную золотую парчу и две сиенские серебряные вазы.
Комедию «Касина» Изабелла заклеймила: «пьеса непристойная и безнравственная», впрочем, игра Альфонсо и Джулио ей понравилась (братья принимали участие почти во всех интермеццо). В целом праздники маркизе наскучили, и она старалась держаться в тени. Франческо она написала: «Я более чем уверена: от писем моих Вы получаете больше удовольствия, нежели я от самих празднеств. Нигде еще мне не было так скучно, как здесь…»В субботу в сопровождении Елизаветы Изабелла д'Эсте уедет в Мантую. На следующий день отправятся в путь и все послы. Останутся лишь римские дамы, прибывшие вместе с Лукрецией, потому что им так повелел понтифик. Возможно, — подумала Изабелла, — их отправят во Францию за женой Чезаре, Шарлоттой д'Альбре. (Шарлотта, в отличие от брата, кардинала Жана д'Альбре, так и не приехала. Он, «будучи молодым, очень увлекался танцами»). «Как это понравится моему отцу. Вы, Ваше Сиятельство, можете себе вообразить», — добавила она саркастически. Секретарь Гонзага, Бенедетто Капилупо, был намеренно ироничен, когда сравнивал стиль и грацию, с которой Изабелла и Елизавета отвечали на официальные приветствия венецианских послов, с манерами Лукреции. Изабелла отвечала на речи послов «так красноречиво и разумно, что ей позавидовал бы профессиональный оратор», — написал он Франческо. Что же касается Лукреции, то «хотя опыта обращения с мужчинами у нее было побольше, чем у Вашей жены или сестры, но сравнения с вышеупомянутыми дамами она явно не выдерживает…»
Начался Великий пост, праздники закончились, и неизвестно было, чем себя занять. Неразлучные Изабелла и Елизавета прогуливались по улицам Феррары, прежде чем отправиться на обед к Лукреции, в апартаменты покойной герцогини Элеоноры. Теперь там новые хозяева — невестка и Альфонсо. По обыкновению. Изабелла жаловалась на медлительность Лукреции: подумать только, двадцать три часа, а она лишь сейчас закончила одеваться. 11 февраля Эрколе оказал Лукреции великую честь: взял ее и Изабеллу к своей любимой монахине, сестре Люсии. Изабелла писала об этом: «Она лежала на постели в трансе из-за сильного волнения, которое испытала накануне, и никого не узнавала, даже собственных родственников из Витербо. Поразительный случай!».