Лукреция, похоже, снова была больна: Проспери осторожно высказывается относительно природы ее болезни: «Вот уже несколько дней, как она не выходит из своих покоев, а все из-за недомогания, о котором, я полагаю. Вы и сами знаете», — написал он Изабелле 30 мая. Описывая Альфонсо визит герцогинь, Лукреция сообщила мужу, что поместила их «в комнатах Вашего Сиятельства», причем предоставила им не одну camerino, как приказывал он, но две комнаты, вместе с каминным залом, а сына, Франческо, забрала в свои апартаменты. Лукреция хотела отвести гостям достойное помещение и в то же время иметь к ним удобный доступ. Эмилии Пио. доверенной подруге герцогини Елизаветы, она отдала комнату дона Эрколе. Лукреция старалась показать Альфонсо, что со своей стороны сделала все, чтобы удобно устроить гостей и в лучшем свете представить им его владения. Она слыхала, что им хочется увидеть его boschetto (рощицу) и новую виллу, позднее названную Бельведер. Альфонсо начал ее строить пять лет назад на песчаном берегу реки По, рядом с Феррарой. Лукреция приказала ее меблировать и устроить так, «чтобы гостьи получили там удовольствие и похвалили бы хозяев». И все же, несмотря на усилия Лукреции, Проспери доложил Изабелле, что герцогини «остались не слишком довольны своим визитом, главным образом потому, что ужинают здесь позже, чем они привыкли».
В августе Лукреция вновь чувствовала себя неважно и с 15-го числа на люди не показывалась. Это обстоятельство, не вдаваясь в подробности, Проспери приписал ее обычному заболеванию («il solito male sua»). Лукреция в письме рассказала мужу о сыновьях: Эрколе в то утро, по распоряжению Альфонсо, уехал из Феррары, а Ипполито остался, потому что занемог и не выходил, опасаясь серьезной болезни. Возможно, из-за беспокойства за жену, из-за того, что болезнь мешает ей исполнять государственные обязанности, Альфонсо вернулся в Феррару и окунулся в административную работу. Он разделил обязанности секретарей, занимавшихся международными делами: Опизо да Реми работал над вопросами отношений с Миланом и Францией, а Бонавентура Пистофило — с Римом и Венецией. Герцог сам начал давать аудиенции — «…дай-то, Господи, чтобы он преуспел [в этом] к удовлетворению подданных», — прокомментировал Проспери, и это его замечание, вкупе с другими подобными высказываниями, наводит на мысль, что в администрировании Альфонсо был не слишком силен. Прошла неделя, и он по-прежнему энергично продолжал работать: перед завтраком давал аудиенции, потом вместе с двумя секретарями, Иеронимом Маньянимо и адвокатами рассматривал прошения. По свидетельству Проспери, делал он это с удовольствием, в особенности нравились ему аудиенции. «Ваша матушка, — писал он, — тоже это любила в те благословенные времена». «И, сказать по правде, это настоящее дело для правителя, и подданные очень этим довольны… никто при этом не может оказать слишком большого влияния на Его Сиятельство, все ощущают себя почти