— А, предсказатель…
Павел взял у него из рук книгу, полистал.
— Ты, сейчас, наверное, курсе на третьем.
Медбрат Василий посмотрел на Павла внимательно, пытаясь вспомнить, был ли разговор на эту тему.
— Нет, нет. Мы с тобой говорили только по делу… О лечении, о болезнях…
Василий сощурился, и глаза, его спрятались за набухшими веками.
— Ну как, Галемба, таблетки глотаете?
— Как полагается.
— Помогает?
— Я здоров.
— А будущее как же?
— Я его просто помню, и все.
— А про меня что скажете? — спросил медбрат очень напористо, точно пытаясь подтвердить свой диагноз.
Павел улыбнулся ему мягко, словно неумело, не разжимая губ. Павел сидел против солнца, и Василию видны были махровые серые разводы вокруг зрачков его глаз, очень спокойных и до дна залитых солнцем.
— Ты станешь толковым врачом. Да… Вполне толковым… Правда, особой карьеры не сделаешь, толпами за тобой ходить не будут. Да и женщины тоже… не будут. Останешься холост. Но с друзьями тебе везет. И будет везти.
Павел хотел было уже начать про зеленый дождь, но медбрат Василий перебил его:
— И как тебя угораздило попасть в аварию?
— Это особая авария. Зачем туда пошел? Я не помню. То есть не могу предположить точно. Наверное, мне было просто скучно. Сейчас мне намного менее скучно. Ты знаешь, будущее как-то острее прошедшего. Я знаю, что со мной еще будет что-то хорошее. У меня все плюс на минус, минус на плюс. Люди знают ближайшее прошлое, что на памяти, а будущего не знают. А я, наоборот, будущее вспоминаю. И иногда это чудесные воспоминания. И, что особенно хорошо, это обязательно будет.
Павел опять подумал о зеленом дожде и о спине медбрата Василия впереди.
— Как же ты живешь? — словно бы и поверил Василий — Не знаешь ни своего имени, ни года рождения, ни адреса. Да любого пустяка.
— Ну, не так буквально. Ты же многое можешь предсказать точно. Особенно абстрактные, общепринятые вещи. Что через пять лет будет девяносто пятый год, что девяносто шестой будет високосным. Да мало ли. И что весна придет, ты ведь тоже точно знаешь. Вот и я о прошлом прямо или косвенно кое-что знаю. Потом я веду картотеку. Записываю все, что будет нужно в настоящий момент. Настоящий момент — это наша общая с тобой точка. Я пот помню, например… Ай, ну ладно! — Павел замолчал, закинул руки за голову и потянулся, тут же почувствовав, как впилась в спину плохо оструганная спинка скамейки.
Павла лечили. Разноцветными таблетками, беседами, ваннами. Иногда приходила мать и приносила что-нибудь вкусное. Он располнел и побледнел. На прогулках часто беседовал с медбратом Василием, и с некоторых пор тот перестал таскать ему таблетки. Павла выписали, когда молодая листва покрылась пылью и затерялись в лесу бумажки от весенних пикников. Медбрат Василий проводил Павла до ворот и махнул рукой на прощанье.