Его лицо принимает каменное апатичное выражение, а я сижу и бросаю косые взгляды откуда-то с окраин. Я не решаюсь выбрать тему для разговора, потому что боюсь, что она будет недостаточно смешной или интересной, по его мнению, перед которым я благоговею. В этом молчании он похож на зрительный зал, у которого нет выбора, так что ты расшибаешься в лепешку, пытаясь развлечь его, что почти невозможно, и страшно волнуешься, что ему не понравится. Ой, иногда он очень забавный, с этим своим пересохшим чувством юмора. Но он играет самого себя неполный день. Я же работаю собой круглосуточно – очевидно, я не слышала о законе про эксплуатацию детского труда. Но в то же время я еще не полностью смирилась с тем, что я уже не ребенок. Как только я это сделаю, придется принять на себя полную ответственность за все, что я делаю.
У нас нет чувств друг к другу. Ночью мы лежим вместе в одной могиле, а потом преследуем друг друга днем. Мы играем в какие-то чувства и смотрим сквозь то, что не заслуживает внимания. Я никогда не делала ничего подобного.
И я сижу и терпеливо жду, что будет. Я разговариваю, гуляю, ем и сплю, безропотно ожидая последствий. Как что-то, чего вроде и нет, вообще может закончиться? Джордж говорит, что, если посмотреть на того, кого человек выбирает для «отношений», можно узнать, что этот человек думает о себе самом. Так что Харрисон – это то, что я о себе думаю. Нашу связь едва ли можно назвать отношениями, но я его выбрала. Я изучила все варианты и выбрала тот, который с наибольшей вероятностью уйдет. Никаких эмоциональных вложений. Никакой любви я не испытываю – только одержимость. Чтобы любить кого-то, он должен стоять смирно, мой же выбор всегда на бегу.
Я больше не могу об этом думать. У меня от этих мыслей болит голова. Мой мозг работает сверхурочно, пытаясь понять, систематизировать, дать определение, но все это ничего не значит. Не могу выразить это словами, потому что слова нельзя чувствовать. Думаю, если бы я могла дать название тому, что я чувствую, то оно бы ушло. Найти подходящее слово чувствам и повторять его снова и снова, пока оно не превратится в пустой звук.
Это старое доброе ощущение безнадежности. Это смутное чувство отчаяния; безнадежные попытки не потерять что-то, чего у тебя нет. Когда-нибудь нужно поблагодарить его за то, что научил меня быть такой несерьезной. Я понимаю, что у меня пока не очень хорошо получается, но при достаточном количестве времени я научилась бы вести себя так, как будто хочу быть где-то еще, а может, даже так, как будто я