Я не хочу участвовать в своей жизни. Она может идти и без меня, а я не собираюсь помогать. Я не хочу ее видеть, не хочу разговаривать, не хочу, чтобы она была рядом со мной. Она отнимает слишком много энергии. Я отказываюсь принимать в ней участие. Если у тебя есть жизнь, даже если ты привык к тому, что она лишает тебя сна, портит все веселье, требует всего твоего внимания, каким же облегчением должно быть, когда она уходит.
Мне не нравится, что мне приходится вращать и вращать тарелочки на всех этих шестах. Пусть они падают с шестов и разбиваются, мне плевать. Я подвергаю себя цензуре, и куда, черт возьми, это ведет? Украшаешь свои мысли и помещаешь их на бумагу.
Место женщины в доме
У телефона,
Мужчины сеют свой дикий овес,
А женщин сеют.
И вот я снова
Совершаю ту же ошибку.
Вместо того чтобы выучить урок,
Я просто устанавливаю новый рекорд.
В чем загадка?
Я говорю так много слов,
А сказано так мало.
Она: Один из нас скучный.
Он: Почему ты так говоришь?
Она: Потому что… мы просто сидим здесь и не разговариваем.
Он: И что не так?
Она: Ну, не знаю. Может, и ничего – но для этого мы друг другу не нужны.
Он: Для чего?
Она: Чтобы сидеть молча.
Паучок Итси-Битси залез ко мне в водосток,
Пролез в угол,
И теперь мне его никак не выгнать.
Он съел всю мою кашу, сидел в моем кресле,
Спал в моей постели, запутался у меня в волосах.
Эй, королевская конница
И вся королевская рать!
Не могли бы вы мое сердце
Обратно собрать?
Любовь сделала меня тем, что я есть,
Но, что это было, я так и не могу сказать.
Одно я знаю точно,
Я все равно одинока,
Потому что нет человека молчаливее,
Чем тот, кто не звонит,
И нет человека, кому так же все равно,
Как ему.
Он запутался у меня в волосах,
Сидел на моем кресле и спал в моей постели,
Он съел всю мою кашу и залез прямо мне в голову.
Может, человек и не остров,
Но некоторые – точно,
Остров, на котором живут летучие мыши,
Которые спят на твоей колокольне.
Во что я влезаю и не хочу вылезать?
Я не могу вспомнить начало и не могу представить, чем все кончится. А развязки я очень боюсь и в то же время очень жду, и знаю, что она будет не похожа на то, что я себе воображаю, но без нее нельзя, и я не знаю, что делать с этой избитой фразой.
Что, если я скажу, что люблю тебя? Что тогда? Я оправдаю преступное желание, если свяжу его с чувством? Знал бы ты, где стоишь – прямо у меня на ногах. Эти отношения не обязаны быть ничем большим. Но есть возможность, что мы утонем в бреду скучных обсуждений.
Это довольно новое чувство. Я неисправимая оптимистка и смело думаю, что это временно. Вопрос на сто долларов: «Что мы значим друг для друга?» Боюсь, что ответы будут расходиться. Как и все разговоры на эту тему. Но что тогда между нами? «Давай выясним отношения», ублюдок. Все мое существование – это колебание из крайности в крайность, и думаю, что, может, это вот-вот закончится, но нет. Какого черта не так с серединой между крайностями? Серединой между апатией и паникой. Кажется, я попадаю в ситуации, где возможно только напряжение. Я начинаю думать: «Расслабление – это просто слух, жестокий слух, который придумал садист…»