Я бегал и отдавал долги в магазин Сю и другие продуктовые магазины, например в магазин Uncle Ben’s, расположенный на пересечении Девятой улицы и Мейнеке. В магазине Uncle Ben’s мать иногда покупала нарезку на доллар: на пятьдесят центов салями и на пятьдесят центов сыра. Зачастую этой нарезки хватало на ужин для целой семьи из семи человек: матери, Фредди, меня, Шэрон, Ким, Офелии, а также ДеШанны – дочки Офелии, которая появилась на свет, когда моя сестра находилась в приюте.
Я отказывался есть нарезку из магазина Uncle Ben’s, если только, в буквальном смысле слова, не умирал с голоду. Я ничего не имел против Бена, но у него была кошка, которая периодически запускала лапы в его нарезку. Видел, как животное бродит по прилавку, где была разложена нарезка, и это зрелище приводило меня в ужас – какая уж тут гигиена! Мне тогда было двенадцать лет, я мало чего понимал в вопросах медицины, но здравый смысл мне подсказывал: кошке, которая ходит по земле и копается в своем лотке, куда она писает и какает, нельзя позволять близко подходить к продуктам питания вообще и к салями, которую я покупаю, в частности. Но я помалкивал и никому не высказывал своих опасений.
Кроме походов в магазин, а также визитов к родственникам и друзьям, чтобы занять денег, у меня была еще одна обязанность, которая, честно говоря, мне не очень нравилась. В то время мы стали жить вместе, но ДеШанна должна была оставаться в приемной семье до тех пор, пока Офелия не найдет работу, чтобы обеспечивать ребенка. Мое самое нелюбимое задание было следующим: я должен был забирать ДеШанну из дома ее приемной семьи, расположенного в десяти улицах от нас, приводить домой для встречи с ее матерью и после этого снова отводить малышку к приемным родителям.
В то время бедная ДеШанна меня почти не знала, да и свою мать Офелию она знала очень плохо и каждый раз при виде меня начинала громко плакать. Приемная мать ДеШанны не умела разрядить ситуацию. Как только девочка начинала закатывать истерику, падала на пол, вопила и колотила ногами и кулаками по полу, ее приемная мать заливалась слезами и неодобрительно смотрела на меня, будто я был виновником происходящего. Глядя на эту картину, сам был готов расплакаться. Но я не мог изменить эту ситуацию: ДеШанна не была моим ребенком, и я всего лишь выполнял поручение. Тогда я понял смысл расхожего английского выражения: «Убить гонца, который принес плохие вести».
ДеШанна не переставала громко плакать даже тогда, когда мы выходили на улицу. Чтобы побыстрее добраться до нашего дома, я брал ее на руки. Со временем ДеШанна не перестала голосить, а орала только громче, при этом она росла и становилась все тяжелее. Мне приходилось ставить ее на землю и уговаривать идти ножками. Опустившись на тротуар, ДеШанна начинала истошно плакать и отказывалась держать меня за палец, как обычно это делают малыши. Тогда мне приходилось брать ее за руку, которую она постоянно пыталась вырвать из моей ладони и продолжала кричать во все горло.