– Какая же ты дура! – Я скатываюсь в детские перебранки. – Вот смотрю на тебя и думаю: даром, что ты такая хорошенькая, но Богом клянусь, ты самая глупая девушка, которую я знаю! С Екатериной все понятно: она стара и неинтересна, так что она совершенно безнадежна.
Она отворачивается от меня и спешит вверх по ступеням, в комнаты королевы. Я же поворачиваю в свои комнаты. Я исцелилась от тоски по этому месту и желания здесь остаться. Сейчас я хочу вернуться домой в Шотландию. Я устала от этого двора, в котором столько женщин, которые называют себя моими сестрами, но сплетничают за спиной. Теперь я ненавижу их, королеву Англии и королеву Франции.
Я не единственная, кому надоели французы и то, как они подкупают придворных, превращая их в своих сторонников. Мария и ее муж открыто находятся на содержании у французского двора, и половина английского двора берет французские взятки. Французские торговцы и мастеровые лишили хлеба насущного честных английских трудяг во всех мастерских и магазинах города.
Я предостерегаю Генриха о том, что Франции уже ни к чему вторгаться к нам с помощью флота, их уже так много на английской земле, что на улицах Лондона почти не услышишь английской речи. Генрих только смеется в ответ, ничто не может омрачить его чудесное настроение. Он весь день проводит на соколиной охоте, предоставив все государственные дела хлопотам Томаса Уолси, который лишь приносит ему документы на подпись в то время, когда он должен слушать мессу. Генрих просто пишет свое имя на бумаге, не вникая в дела ни Бога, ни государства.
Однако жители Лондона думают так же, как и я: в Англии появилось слишком много иностранцев, которые крадут средства на жизнь у простых подданных. Каждый день поступает по дюжине жалоб на жульничество и обман иностранных торговцев, о том, как французы совращают и крадут людей, о грабежах и разбое на дорогах и о том, как местным работягам не хватает работы.
Когда французов все же удается призвать к ответу, те просто подкупают судей и выходят на волю совершенно без потерь. Жители Лондона возмущаются все сильнее. Мастеровой люд предпринимает решительный шаг в день великой Пасхи, когда эль течет рекой и народ вокруг празднует освобождение от долгого и сурового поста. Они напиваются, собираются вместе, берут в руки оружие и нападают на французских захватчиков. Сигналом к началу действий стала сильная эмоциональная проповедь на рынке Спитафилд. Работодатели дают своим подчиненным выходной в самом начале мая, и они оказываются свободными и вооруженными, а это сочетание потенциально опасно, особенно для ребят, которые и без того готовы драться, как только захмелеют. Небольшие группки стекаются в огромные банды, которые бродят по городу и бьют окна лавок, принадлежащих иностранным купцам, и оскверняя экскрементами пороги домов иностранных лордов. Стены двора португальского посла оказываются вымазанными содержимым навозной кучи, слуги испанского посла покидают его дом, чтобы ввязаться в драку, французские торговцы запираются в домах и сидят в полной темноте. Везде, где на вывеске написано французское имя или слово, хоть отдаленно напоминающее что-то французское, а английские подмастерья не отличаются особенной образованностью, оказываются выбитыми окна и выломаны камни из мостовой, все изломано, испачкано и осквернено.