Вопреки предположениям Нагульнова, не с женщинами пришлось Давыдову столкнуться. Но от этого задача его не становилась легче. По настороженному молчанию казаков Давыдов понял, что окриком тут не поможешь, а скорее повредишь делу. Надо было запастись выдержкой и действовать самым надежным средством – убеждением. Внимательно разглядывая злое лицо Устина, он облегченно подумал: «Хорошо, что я не взял с собою Макара! Быть бы сейчас мордобою и драке…»
Чтобы как-то выиграть время и осмыслить предстоящий план схватки с Устином и, возможно, с теми, кто его вздумает поддержать, Давыдов спросил:
– Когда меня выбирали председателем, ты голосовал за меня, Устин Михайлович?
– Нет, воздержался! С чего бы это я стал за тебя голосовать? Тебя привезли, как кота в мешке…
– Я сам приехал.
– Все едино, приехал кот в мешке, так с какой же стати я бы за тебя голосовал, не знаючи, что ты за фигура!
– А сейчас ты против меня?
– А как же иначе? Конечно, против!
– Тогда ставь на общем колхозном собрании вопрос о моем смещении. Как собрание постановит, так и будет. Только обосновывай свое предложение как следует, иначе погоришь!
– Не погорю, не беспокойся, и с этим ишо успеется, это не к спеху. А пока ты, председатель, скажи нам: куда ты наши выходные дни замотал?
Ответить на такой вопрос было проще простого, но Устин не дал Давыдову и рта раскрыть:
– Почему в районе, в станице то есть, служащие барышни по воскресеньям морды намажут, напудрят и гуляют по улицам день-деньской, по вечерам танцы танцуют, кино ходят глядеть, а наши бабы и девки должны и по воскресеньям пóтом умываться?
– В рабочую пору, летом…
– У нас всегда рабочая пора – и зимой и летом, круглый год – рабочая пора.
– Я хочу сказать…
– Нечего зря язык мозолить! И сказать тебе нечего!
Давыдов предупреждающе поднял руку:
– Постой, Устин!
Но Устин перебил его дробной скороговоркой:
– Я и так стою перед тобой, как работник, а ты в седле сидишь, как барин.
– Подожди же, прошу тебя, как человека!
– Нечего мне ждать! Жди не жди, а верного слова от тебя ни черта не дождешься!
– Ты дашь мне сказать? – багровея, крикнул Давыдов.
– Ты на меня не ори! Я тебе не Лушка Нагульнова! – Устин хватнул воздуха широко раздутыми ноздрями и каким-то надтреснутым голосом заговорил громко и часто: – Все равно, брехать на ветер мы тебе тут не дадим! Трепись на собраниях сколько влезет, а тут речь мы ведем. И ты, председатель, нас картами не попрекай! Мы в колхозе сами хозяева: хотим – работаем, не хотим – отдыхаем, а силком работать нас в праздники ты не заставишь, кишка у тебя тонка!