Поздний ущербный месяц светил скупо, но Давыдов отчетливо разглядел на губах девушки смущенную и невеселую улыбку.
– А я вас дожидаюсь… Я знаю, что вы этим переулком всегда домой ходите. Давно я вас не видала, товарищ Давыдов…
– Давно не встречались мы с тобой, Варюха-горюха! – обрадованно проговорил Давыдов. – Ты за это время стала совсем взрослой и красивой, факт! Где же это ты пропадала?
– То на прополке, то на покосе, и по домашности тоже дела… А вы ни разу и не проведали меня, небось и не вспомнили ни разу…
– Моя такая обидчивая! Не упрекай, все – некогда, все – дела. По неделе не бреемся, едим раз в сутки, вот как нас прикрутило перед уборкой. Ну, чего ты меня ждала? Дело какое есть? Не пойму: какая-то ты грустная, что ли? Или я ошибаюсь?
Давыдов легонько сжал тугую и полную руку девушки повыше локтя, сочувственно заглянул ей в глаза:
– Уж не горе ли какое у тебя? Рассказывай!
– Вы домой идете?
– А куда же мне еще в такой поздний час?
– Мало ли куда, вам двери везде открытые… Ежели домой, то нам по дороге. Может, проводите меня до нашей калитки?
– О чем речь! Чудачка ты, право! Ну, когда это матросы, даже бывшие, отказывались провожать хорошеньких девушек? – с шутливым наигрышем воскликнул Давыдов, взяв девушку под руку. – Пошли в ногу! Ать, два! Ать, два! Ну, так что у тебя за горе-беда? Выкладывай все начистоту. Председатель должен все знать, факт! Все до подноготной!
И вдруг Давыдов ощутил, как под его пальцами задрожала рука Вари, шаг ее стал неуверенным, как бы спотыкающимся, и сейчас же послышался короткий всхлип.
– Да ты на самом деле раскисла, Варюха! Что с тобой? – отбросив шутливый тон, обеспокоенно и тихо спросил Давыдов. Он остановился снова, пытаясь заглянуть ей в глаза.
Мокрым от слез лицом Варя ткнулась в его широкую грудь. Давыдов стоял не шевелясь, то хмурясь, то удивленно подымая выгоревшие брови. Сквозь сдавленные рыдания еле расслышал:
– Меня сватают… За Ваньку Обнизова… Маманя день и ночь меня пилит: «Выходи за него! Они живут справно!» – и вдруг все горькое горе, что копилось на сердце у девушки, как видно, не один день, вырвалось в страдальческом вскрике: – Да господи, что же мне делать?!
На короткий миг рука ее легла на плечо Давыдова и тотчас же соскользнула, обессиленно повисла.
Вот уж чего никак не ожидал Давыдов и никогда не думал о том, что такая встреча может повергнуть его в полное смятение! Растерянный, онемевший от неожиданности, чувствуя острую боль на сердце, он молча сжал Варины руки и, слегка отшатнувшись, смотрел на ее склоненное заплаканное лицо, не зная, что сказать. И только в этот момент до него наконец дошло, что он, таясь от самого себя, пожалуй, давно любит эту девушку – какой-то новой для него, бывалого человека, чистой и непонятной любовью, и что сейчас вот уже в упор подошли к нему две печальные подруги и спутницы почти каждой настоящей любви – разлука и утрата…