— Понятно, но как Вы оцениваете свое участие?
Сергей Миронович сверкнул глазами и тихо, но внушительно произнес:
— У меня с этой мразью свои счеты. Дочь моего друга погибла от лекарств этой сволочи. Угробить его, или посадить, или разорить — вот мое вознаграждение. Когда его посадят или оберут, тогда и будет уже окончательный расчет, но уже моего друга — лично!
Они еще поговорили, Конрад рассказал о состоянии своей жены, ходе ее лечения. На этом и расстались.
Сразу же направился в клинику. Там все было по-прежнему. Они вдвоем погуляли. Аня стала интересоваться делами в Центре, планами на будущее. Конрад осторожно, в общих чертах, обрисовал ситуацию, высказав свое мнение и мнение тех, кто ему помог. Самое главное — это то, что страшное они пережили, и им уже предстоит новая жизнь, в более безопасных, более комфортных условиях. Аня внимательно слушала его. Глядя ей в глаза, он отчетливо понимал: она постепенно «берет себя в руки», старается изо всех сил стать прежней, спутницей по тому жизненному пути, который им отмерил Всевышний, и не просто спутницей, а соучастницей всех начинаний, дел, настоящей помощницей. Он тут же расцеловал её, осознав это, чего с ним уже давным-давно не было. И Аня поняла. Взяв его за руку, глядя ему в глаза, твердо сказала:
— Конрад, кроме тебя, у меня никого нет. Ты — моя единственная надежда и опора. Но и у тебя, кроме меня, тоже никого нет. Вместе мы сможем многое пережить, пройти. Я обещаю тебе не быть обузой. Я сумею встать на ноги с твоей помощью.
Он обнял ее:
— Аня, я в этом никогда не сомневался. Мы вместе сделаем всё, что необходимо, дабы наша жизнь была нормальной, чтобы всё, прошедшее с нами, было просто сном. Ты можешь всегда рассчитывать на мое неизменное отношение к тебе.
Когда они, обнявшись, стояли, одна из белок подбежала к ним, схватила требовательно за брючину, недовольно «стрекотнула». Аня засмеялась:
— Гляди, как привыкли, а ведь это совсем маленькие зверушки, а что уже говорить про людей. — Обернувшись, с горечью произнесла, — Конрад, за нами опять пришли. Вон стоят, наблюдают. А чего? Я же уже оправилась, разве не видно?
Он засмеялся, еще крепче прижал ее к себе:
— Видно, видно, Аника — воин. Молодец, я горжусь тобой и люблю!
Она смущенно уткнула ему холодный носик в щеку и шепнула:
— И я тоже, очень!
Так и пошли они к своим «стражникам», тесно обнявшись, словно одно целое, коими в сущности они сейчас и были. И Иосиф Александрович, и Елена Семеновна ободряюще, даже с какой-то завистью, смотрели на них. А они, подойдя, еще раз поцеловались и с сожалением, нехотя, разделились. Аня просто попросила его: