Войцех ободряюще погладил ее по руке.
— Катрин, раз у Вас родной язык русский, то можете со мной в моем доме говорить на этом языке. Я им хорошо владею, когда-то в детстве и я там жил. А по-русскому обычаю, Вы же знаете, всегда надо делиться с ближними. Вы уж извините, но мне кажется, что несладко Вам здесь живется…
Далее заговорил уже на русском языке:
— Так что не «чинитесь», берите, угостите своих домочадцев. Они-то тоже давно не пробовали этих яств.
Катрин молча стояла, губы ее подрагивали, а натруженные руки концом фартука стирали с лица непрерывно катившиеся слезы.
— Ну, ну, Катрин… Хватит слезы лить. А я, пожалуй, подкреплюсь до ванны. Услышав его слова, она тут же насухо вытерла глаза, развернулась и вышла, он же, подождав несколько минут, ушел в мансарду. Там, наскоро осмотрев небольшой кабинет с приличной оргтехникой, прошел в спальню. Она была довольно уютной и неплохо меблированной: полутораспальная кровать; большой, во всю стену, шкаф-купе; небольшой столик-трюмо; уютное кресло с торшером у самого окна. Раздвинув дверки шкафа, увидел полки, вешалки. На некоторых полках лежали стопки белья, а на трех вешалках висели халаты. Он, покопавшись, выбрал подходящие белье и халат. Переодевшись в тренировочный костюм, которым он пользовался еще у себя на Родине, перекинув халат через плечо, спустился вниз. Катрин хлопотала на кухне, но сразу же прервала свои хлопоты по приготовлению завтрака, подошла:
— Я Вам ванну уже приготовила, на полке увидите шампунь, гель, а на вешалке полотенце. Купайтесь на здоровье. Как выйдете — сразу же в столовую, она рядом с кухней, я Вас завтраком покормлю.
Он поблагодарил ее. Вскоре Войцех блаженствовал, впервые за несколько дней оказавшись в ванне. Полежав в теплой водичке минут двадцать, принялся смывать с себя дорожную грязь. Отмыв себя, что называется «до блеска», растерся большим махровым полотенцем, одел чистое белье, халат, все остальное положил в большую стиральную машину, всю в кнопках и указателях. Чувствуя себя обновленным, прошел в столовую, небольшую, но уютную комнату, тоже неплохо меблированную, главное место в которой занимал стол со стульями на восемь посадочных мест, большая стенка со стеклом, зеркалами и баром. Сквозь стекла в зеркалах отсвечивались бокалы, чайные сервизы, разного рода напитки. На столе, на тарелках уже были расставлены салаты, привезенные им снадобья, стояла и бутылка горилки, к ней скромно примостились несколько бутылок с минералкой. На о большой салфетке лежали столовые приборы. От запаха Наткиных припасов у Войцеха буквально потекли слюнки, он вдруг ощутил, как он проголодался, как соскучился по настоящей домашней еде. Воспоминания об Опанасе, его славной «жинке» и своих боевых товарищах неотвратимо стали заполнять его мозг, душу. Но их прервала Катрин, стоящая в проходе: