— Наверное. Он о ней никогда не говорил. Он вообще мало говорил о своих родичах.
— Вот так всегда! Одни ухаживают за стариками, а другие становятся наследниками…
— Хватит причитать! — возмутилась Ирина. — Зачем мне старый дом? Там все пропитано духом Сазонова, он мне мерещиться станет. Я и раньше… в зеркала старалась не смотреть. Казалось, он за мной оттуда подглядывает…
— Ужас! Женщины, что у него до тебя работали, тоже жаловались, что в доме нечисто.
Девушки сидели в кухне и пили чай. Катя купила пирожные, но у подруги испортился аппетит. Еще бы! Проторчать полдня рядом с мертвецом, у любого кусок в горло не полезет.
— А я бы от наследства не отказалась. Ты же храбрая, Ир! Дом продать можно, и земля кое-что стоит. Этих денег на покупку квартиры хватит.
— Квартира здесь, в Уссурийске? Ну, не знаю…
— Я бы ипотеку оформила. Главное первый взнос внести, а потом потихоньку выплачивать.
— У тебя одно на уме: деньги, квартира, — упрекнула ее Ирина. — Человек умер! Тебе его не жаль?
— Да кто он тебе? Привередливый старикан, который даже чаевых не давал. Знаю, что ты скажешь! Мол, он едва сводил концы с концами. Только это неправда! Была у него заначка как пить дать. Или счет в банке. В завещании про счет написано?
— Нет.
— Дура ты, Ирка! Надо было все там обыскать, каждый уголок! В сарай заглянуть, в погреб, на чердак! Нельзя быть простофилей… Теперь уж поздно. Поезд ушел!.. Слушай, а от чего он умер, Сазонов твой?
— Я думаю, от сердечного приступа. Одно странно, у него брови и ресницы обгорели, и ожог был на лбу.
— Да ты что?
— Менты сказали, от свечи. Он свечу жег перед смертью. Представляешь?
— Видать, предчувствовал свою кончину. Молился, наверное…
— Я его застала лицом вниз, не заметила ожога. А медики когда осматривали, удивились. Менты спрашивали, часто ли Сазонов свечами пользовался. Но я не знаю! Я же с ним не жила.
Она хлебнула чаю, поперхнулась и долго кашляла. Катя постукивала ее по спине и приговаривала:
— Пусть ему земля будет пухом. Не важно, что наследство не тебе досталось. Ты же бескорыстная…
— А еще… на стене напротив стола кто-то выжег закорючки.
— Кто? — заинтересовалась Катя. — Может, сам Сазонов?
— Он не был маразматиком. И стены в своем доме не портил.
— Откуда же тогда взялись закорючки?
— Вот и менты ко мне пристали, что да как? Выходит, кроме Сазонова, некому было стену разрисовать. Я сразу обратила внимание на эти… иероглифы. Поразилась. Зачем печной сажей стены мазать? Но то оказалась не сажа.
— Может, Сазонову что-то в голову вступило перед смертью?
Ирина пожала плечами и покосилась в окно. В вечерних сумерках уже светили фонари, с улицы доносились голоса подростков, которые бренчали на гитаре. Им было весело, они распивали пиво, курили и тискали девчонок.