— Я очень боюсь, что Пресвятая Дева не восторжествует сразу, господин аббат. Госпожа Франшар — на нашей стороне, но она даже не попытается противоречить мужу. M-lle Франшар выкажет мистическую покорность воле Божией, и если, как я надеюсь, она сделает положение своего мужа невыносимым, то будьте уверены, что не нарочно. Я думаю, что завел в ней одну пружинку, которая будет действовать сама по себе.
— Что вы хотите сказать?
— Не знаю, поймете ли вы меня, господин аббат, потому что, для выяснения моей мысли, мне придется затронуть область, совершенно чуждую вашим познаниям.
— Все-таки скажите, доктор!
— Если так, то скажу, но под печатью тайны, как на исповеди, мой дорогой аббат, — и, быстрыми шагами расхаживая с аббатом по безмолвным аллеям парка, я изложил ему следующее:
— M-lle Франшар — чрезвычайно чувствительная натура. У нее — нервная система редкой утонченности, и я уверен, что она представляет собой тип выше среднего. Через пятьсот или тысячу лет, если наша цивилизация не погибнет от какого-нибудь кризиса, подобные нервные системы будут более многочисленны. Число их будет возрастать по мере приближения человечества к совершенству, так как прогресс обусловливается непрестанным совершенствованием спинномозгового аппарата человека. Через тысячу или через десять тысяч лет, — я не знаю, — но несомненно, что со временем люди будут более чувствительны и более впечатлительны. Это не доставит им страданий, ибо человечество станет лучше: оно будет снисходительнее, терпимее и кротче; уважение к свободе каждого возрастет.
Теперь совсем не так: у человека всегда непреоборимое влечение подчинять других своей воле. Мы считаем необходимым заставлять других исполнять то, что нам кажется добром. Мы хотим обязать людей стать добродетельными и наказываем преступающих наш социальный катехизис, то есть свод законов. Я не критикую, господин аббат, а лишь констатирую факты. Но, не правда ли, вы согласитесь со мной, что у нас есть известные догматы и что мы наказываем тех, кто их нарушает? Мы заключаем в тюрьму жену, обманывающую своего мужа без оплаченного согласия последнего; туда же сажаем, без различия, убийцу, двоеженца и торговца контрабандными спичками.
Добрый священник вздохнул; я же продолжал так:
— Возвращаюсь к моей первоначальной теме: людям с нервной системой, чересчур утонченной, приходится плохо в среде современного человечества. Это самое относится к девице Франшар. Такие люди страдают гораздо более других; их расстраивают неприятности, незаметные для так называемого среднего человека; необходимое условие их изощренной чувствительности — неустойчивое равновесие их нервов, — легко нарушается; поэтому врачам простительно считать больными эти образчики опередившей нас эволюции. Девять десятых моих коллег диагностировали бы истерию у нашей милой девицы, которая совершенно свободна от этого неопределенного и малоизученного невроза.