– Шутишь?
– Не тот случай.
– За какие такие заслуги перед родиной?
– За красивые глаза.
– А так бывает?
– Как видишь, бывает.
– И как все это произошло?
– Можно сказать, случайно.
– А почему ты со мной не посоветовался?
– А когда я с тобой о своих делах советовался?
– А тебе вообще нужна эта должность?
– Пока не знаю. Видимо, нужна – на уровне рефлекса.
– Какого рефлекса?
– «Дают – бери, бьют – беги».
– Так побьют же.
– Тогда побегу.
– Поздно будет.
– Постараюсь убежать до того, как начнут бить.
– Я боюсь.
– Я тоже. Будем бояться вместе. Когда боишься вместе, не так страшно.
– Дурак ты.
– Это оскорбление должностного лица.
– Ты пока не должностное лицо. Кстати, депутаты тебя могут не утвердить.
– Утвердят, никуда не денутся.
– Маме сказал?
– Нет пока. Завтра позвоню после заседания, поставлю перед фактом.
– Паразит. Есть будешь?
– Еще одно оскорбление. Есть буду. Хотелось бы начать с супа.
Ноги дрожали, руки тряслись, горло першило и перехватывало, тахикардия набирала обороты. Свадебный костюм, надеванный со дня бракосочетания всего пару раз, как мне казалось, висел мешком, парадная рубашка раздражала вызывающей белизной, непривычный галстук сдавливал шею, лакированные штиблеты, купленные в минуту слабости в спецраспределителе, немилосердно жали, чересчур старательно вымытая и пересушенная феном шевелюра чесалась. На лбу красовался нежданный прыщ, служивший наглядной иллюстрацией образа «прыщавого юнца» и раздражавший меня больше всего остального. Облсоветовская трибуна, с которой я выступал десятки раз без малейшего мандража, сейчас громоздилась передо мной этаким неприступным Эверестом.
Я сидел на своем привычном депутатском месте, тупо уткнувшись в написанные с вечера бумажки. Буквы расплывались, да я и не старался вчитываться и делать правки «на свежую голову». Голова была не свежей, а тяжелой, чугунной, дубовой. Спал я плохо, снилась всякая ерунда, а тут еще наш отпрыск закатил незапланированный ночной концерт.
Утром измученная невыспавшаяся Эля сказала в сердцах:
– Какого черта ты ввязался в эту авантюру? Ведь ты сейчас идешь на Голгофу, да еще и нас с собой тащишь.
– Думаешь, не справлюсь?
– Конечно, не справишься. Не может кухарка управлять государством, а тридцатилетний журналюга с разгильдяйскими наклонностями – огромной областью, да еще в преддверии… неизвестно чего. Миша, я тебя очень прошу – возьми самоотвод!
– Спасибо за моральную поддержку. Я подумаю над твоей просьбой. Включи новости. Я позвоню после заседания.
Конечно же, Эля была права. Женщина вообще всегда права. При этом нормальный мужчина никогда женщину не слушает, делая все по-своему. И в этом он тоже прав, ибо такова диалектика отношений полов.