Мемуары двоечника (Ширвиндт) - страница 109
Правую штанину мы засучивали, чтобы не испачкать концертные брюки, пиджаки снимали, галстуки распускали… и рубились до потери сознания… иногда в прямом смысле этого слова. Так вот, в перерыве между третьим и четвертым концертом мы играем в этот наш «пристенок». Уже прозвучал третий звонок, выходит со сцены звукорежиссер и спрашивает, когда включать начальную фонограмму. Я в раже игры говорю:
— Я дам команду, — и мы продолжаем доигрывать.
И вдруг после очередного удара мяч подпрыгивает очень высоко и начинает скакать перед стулом. Очередь бить Урсуляку. Поняв, что можно сорвать хороший куш, Сергей падает на четвереньки для удара головой, я кричу что есть мочи:
— Давай!
И он со всей силы врезается головой в мраморный пол…
После концерта «на привале»
Нам показалось, что от этого удара весь Дворец культуры слегка содрогнулся. Мы, замерев, с ужасом смотрели на Сережу. В этот момент заиграла музыка на открытие занавеса. Звукорежиссер принял мой истошный крик: «Давай!» — за команду включить фонограмму.
Начало концерта — это наше с Урсуляком десятиминутное выступление, эдакий парный конферанс, где мы рассказываем о театре, шутим и т. д. Занавес открывается, мы уже должны быть на сцене, а Сергей стоит на четвереньках и как-то подозрительно умиротворенно смотрит на ударенную им мраморную плиту.
— Скорей! Побежали! — кричу я, натягивая пиджак. Сережа не шевелится. Тогда я хватаю его в охапку, ребята помогают надеть на него пиджак, и мы, взявшись за руки, выходим на сцену (сам он не шел). Подходим к микрофону, и я начинаю:
— Добрый вечер, дорогие друзья!
Реплика Урсуляка — тишина.
— Сейчас перед вами выступят артисты театра «Сатирикон», — говорю я его текст. — Театр «Сатирикон» — название новое, непривычное (моя реплика).
Сергей молчит и с некоторым удивлением смотрит на зрителей.
— Куда более привычно звучит Ленинградский театр миниатюр или просто Театр Аркадия Райкина, — заканчиваю я, уже не глядя на партнера.
Потом я за двоих шутил, при этом в тех местах, где обычно у нас шли легкие поклоны, Сергей не забывал активно кланяться, но молчал как рыба. В один из таких поклонов я вдруг с ужасом увидел, что мы оба стоим с засученной правой штаниной (в суматохе я забыл их поправить перед выбегом на сцену). При этом у Сережи брюки были закручены на обеих ногах: он тогда отрабатывал удар левой.
Как я выжил тогда — не знаю. Дело не в тексте: все его реплики я, естественно, знал наизусть. Я говорил и представлял, что думают сейчас зрители? Вышли рука об руку два взмыленных парня с закатанными штанами, один стал говорить, а второй молчит и все время кланяется.