— Запаска снизу — самая беспонтовая приблуда. В грязи или снегу задолбаешься её снимать. — И кивнул на «сафаря»: — То ли дело — на калиточке!
И неторопливо улыбнулся:
— Поехали с парнями на охоту и взяли здоровенного секача…
Он сосредоточенно прикинул-обозначил размеры, будто тоже только входил в картину и недоумевал вместе со всеми:
— Вот как до колеса. Здэ-р-ровый… — продолжал Ваня, раскатисто пересыпая матерком. — Клычины с палец… от трактора. Короче, пока в деревню за мешками ездили, матрас пришёл на убоище. А я как раз задом сдаю. Тут он ка-ак выскочит из чапыжника и на запаску! Она ещё с оленем была, ха-ха! — Ваня, оглядывая всех, ярчайше улыбался: — Он её дерёт, клочья только летят! И ворчит ещё! Молодой котяра, борзой! Пока он её пластает — я эскаэс хватаю — и клац его меж глаз с полуоболочки! — Ваня сиял: — А не запаска — так и ушёл бы! В дубняки. Хе-хе… Стекло, правда, поменял заднее, не ездить же с пулевыми. Ха-ха! Люди не поймут! Х-хе! И чехол новый поставил. А ты говоришь — снизу…
Я отработал для успокоения ещё пару машин и позвонил Вове, что беру.
— Ну отлично, — не ломая ваньку, весело ответил Вова.
Всё быстро оформили, и я отрапортовал Лене:
— Серебро, бензин, только запаска снизу и без люка, поздравляй.
В Нинкиной редакции это выглядело: «Ребро, бензин, только запуск снизу, злюка, поздравляй».
Подъехал Иван и подарил автомобильный магнитофон с экраном, а на вопрос о расчёте хохотнул:
— Да какие деньги! Это так… два раза моего крокодила заправить, — и кивнул на белого «сафаря». — Считай — подарок от приморских ребят. Давай, счастливо!
Улыбнулся белоснежно, глянул в сторону бензобака: «Всегда под жвак!» — и, рокотнув шестицилиндровым вихрекамерным дизелем, унёсся с истинно приморским шиком…
К Тузлукам подъезжал ночью, и шесть тысяч вёрст так напирали в спину, что городок промелькнул непривычно быстро. Родной облик огней, заснеженные улички с фигурными надувами на крышах казались по-детски маленькими, требовали всматривания и тихого шага, домашнего дыхания.
Леночка, чудо моё, в накинутой куртке и тёплых калошках стояла в гараже, заворожённо глядя на машину. Морозная, та тускло серебрилась сквозь дальневосточную и забайкальскую грязь, сквозь ледяную глазурь и узорную изморозь.
— Большая машинюка…
— Сколько завтра? — спросил про температуру.
— Ой. А я и не знаю… — отвечала расслабленно Леночка.
В дороге следил за погодой и даже ночью оставался напряжённо вживлённым в неё, как датчик, — что ждёт: мороз ли, потребующий ночных прогревов, снег и тепло, грозящие кашей и докупкой омывателя? Теперь и небо, и выстужающая сизота как-то отошли, и жаль было этой отставной погоды и дорожного собранного строя. И пока не ушла сила пройденных вёрст, хотелось довести до конца — поставить машину на учёт. С утра рванул в город.