Я чувствовала как из глаз моих катятся слезы. Боже мой! Как же здорово наверное иметь такое счастье в жизни, как родители. Мне такого счастья в жизни не досталось. Но я, все-равно, считаю, что жизнь моя была не так уж и плоха, благодаря моим друзьям и в первую очередь конечно же Шурику. И благодаря ему же я не возненавидела своих родителей, за то что бросили меня, просто жизнь так сложилась:
— Талия, девочка моя, ты как себя чувствуешь? — наклонилась ко мне Ника.
— Хорошо, — прошептала я, усаживаясь — наверное.
— Не плачь, малышка, все наладится вот увидишь. — Ника посмотрела на дверь, — ты слышала. — она даже не спросила, так как знала и так, по моей реакции, только вот реакция была не на то, что она подумала. — Ничего, когда-нибудь ему надоест преследовать нас. — Береника снова внимательно посмотрела на меня, — к тому же тебя просто сейчас не узнать, даже не предполагала, что другая причёска и одежда могут так изменить тебя. — она легонько погладила меня по волосам, которые сейчас не собранные заколкой, рассыпались у меня по плечам слегка вьющимися прядями, длиной ниже лопаток и окинула взглядом мои синие джинсы и голубой тонкий свитерок, курточки на мне не было, наверное я сняла её, как только пришла домой, не помню. О! Зато помню, что сумочка у меня была в руках! Только вот не вижу я её почему-то. — Ну да ладно, переоденься и отдыхай, завтра нам снова в дорогу. Сладких снов, дорогая. — и, убрав мне волосы со лба, Ника вышла.
А я начала рассуждать, только все мои рассуждения мне такой бредовиной казались, что на голову не натянешь. И о чем бы я не начинала думать, заканчивала зеркалом, которое меня довольно-таки потрепало. Что меня сюда принёс этот чертов раритет и так понятно. Вот только куда он меня притащил? Потому как слова «открой Врата» наверняка не просто так были сказаны. И угораздило же меня их открыть? О, а мне же ещё на ночь в Детский дом нужно было. Кто же теперь заменит, никого не предупредившую меня. Вот ещё и директрису подвела. Я снова чуть не расплакалась. Да и где же всё-таки Талия? Ответ напрашивался сам собой — раз я там, где больше нет её, значит, она там, где больше нет меня. И из этого вытекает вывод — мне ещё не горе. А вот ей — тепличному цветочку, ой как туго прийдётся одной. И хоть я решила, что мне ещё не горе, всё-таки что делать мне, я тоже не знаю. Да и ладно. Утро вечера мудренее, решила я и осмотрелась. На спинке дивана, обнаружилось нечто, что я классифицировала, как ночнушку. Сползла с дивана и взяв это нечто, развернула. Оу! Вот это одёжка. Я всегда спала в пижаме состоящей из кофточки с рукавом до локтя и шортиков, а это ночное одеяние, назвать сорочкой язык не поворачивался — низ сорочки касался пола, рукава, расклёшенные к низу, прикрывали даже пальцы рук, а про ширину вообще молчу. Я в этой сорочке утонула. Да как же спать в таком? Да ладно, решила я, как говорится, у татар — по татарски. Хорошо хоть не к бушменам попала. По бушменски, с голым попом как то не хотелось бы спать.