Каз зачитывал имена и записи из гроссбуха вслух, задавая Уайлену вопросы и пытаясь найти связь с недвижимостью или компаниями, о которых они еще не слышали. Уайлен знал, что ничем не обязан своему отцу, но все равно чувствовал себя предателем.
– «Гельдспин»? – спросил Бреккер.
– Хлопкопрядильная фабрика. Кажется, в Зирфорте.
– Слишком далеко. Он не стал бы прятать ее там. Как насчет компании «Аллербест»?
Уайлен порылся в памяти.
– Вроде бы консервный завод.
– Оба этих предприятия буквально печатают деньги и записаны на имя Элис. Но крупное имущество Ван Эк оставил себе – верфь, силосные башни в Сладком Рифе.
– Я же говорил тебе, – пробубнил Уайлен, выводя пером закорючки на промокательной бумаге. – В первую очередь отец доверяет себе, Элис – лишь в малой степени. И он бы ничего не записал на мое имя.
Каз просто сказал:
– Следующий гроссбух. Начнем с коммерческой недвижимости.
Уайлен перестал рисовать.
– Там есть что-то на меня?
Каз откинулся с вызывающим видом.
– Типография.
Все та же старая шутка. Тогда почему она так его задела? Уайлен отложил перо.
– Ясно.
– Я бы не назвал его тонким юмористом. «Эйл Комеди» тоже записан на тебя.
– Ну, еще бы, – хмыкнул Уайлен, жалея, что не смог скрыть горечи в своем голосе. Очередная тайная насмешка, любимое развлечение его отца: заброшенный остров, на котором не было ничего, кроме сломанного парка развлечений. Бесполезное место для его бесполезного, неграмотного сына. Не стоило и спрашивать.
По мере того как шли минуты и Каз продолжал читать вслух, Уайлен все больше тревожился. Если бы он умел читать, они бы просмотрели папки в два раза быстрее. И Уайлен уже знал бы всю подноготную о делах своего отца.
– Я тебя задерживаю.
Каз открыл еще одну подшивку документов.
– Я знал, сколько времени это займет. Какую фамилию носила твоя мать?
– На нее ничего нет.
– Ну порадуй меня.
– Хендрикс.
Каз подошел к полкам и взял другой гроссбух.
– Когда она умерла?
– Мне было восемь, – Уайлен снова поднял перо. – Отец изменился в худшую сторону после ее смерти. – По крайней мере, так он запомнил. Месяцы после кончины его мамы превратились в размытое пятно скорби и тишины. – Он не позволил мне пойти на ее похороны. Я даже не знаю, где она погребена. И вообще, почему вы постоянно это повторяете? «Ни траура, ни похорон»? Почему бы просто не пожелать друг другу удачи или не попросить беречь себя?
– Мы предпочитаем не завышать ожиданий. – Каз провел пальцем по колонке цифр и остановился. Его взгляд забегал туда-сюда между гроссбухами, а затем он захлопнул книги в кожаных переплетах. – Пошли.