Кстати, пристально наблюдая за моими гостями в момент оглашения приговора, я по их лицам понял, что виновны все до единого.
В последнее время у меня начались ночные боли, и мне прописали снотворное – хлоралгидрат. Но я не принимал лекарство, а копил его до тех пор, пока не набралось достаточно для смертельной дозы. Когда Роджерс понес жене бренди, он сначала поставил стакан на стол, а я, проходя мимо, незаметно опустил в него снотворное. Это было совсем легко, ведь подозрительность тогда еще не проникла в умы приглашенных.
Генерала Макартура ждала почти безболезненная смерть. Он не слышал, как я подошел к нему сзади. Зато мне пришлось очень тщательно выбирать время, чтобы отлучиться к нему с террасы. Но все прошло удачно.
Как я и полагал, гости тщательно обыскали весь остров и убедились, что на нем нет никого, кроме нас семерых. Открытие привело к установлению атмосферы подозрительности. Согласно моему плану, мне вскоре должен был понадобиться сообщник. Я выбрал на его роль доктора Армстронга. Он был легковерен, знал меня в лицо, много слышал обо мне, а следовательно, не мог представить, чтобы человек моего рода занятий и положения в обществе оказался убийцей! Все его подозрения были направлены против Ломбарда, и я поддерживал его в этом заблуждении. Я намекнул ему, что у меня есть план, как заставить убийцу выдать себя.
Тем временем в доме уже обшарили все помещения, но до личного обыска дело еще не дошло. Хотя и он был уже не за горами.
Утром десятого августа я убил Роджерса. Он рубил дрова для плиты и не слышал, как я подошел. Ключ от двери в столовую я нашел у него в кармане. Он запер ее накануне вечером.
В суматохе, последовавшей за обнаружением тела Роджерса, я проник в комнату Ломбарда и изъял его револьвер. Я знал, что он у него точно есть, – ведь я сам проинструктировал Морриса, чтобы тот намекнул ему на желательность его присутствия.
За завтраком я подсыпал оставшуюся у меня дозу хлоралгидрата в кофе мисс Брент, когда доливал ее чашку. Женщина осталась в столовой. Немного погодя я проник туда снова – она почти спала, и вколоть ей хорошую дозу цианида было совсем несложно. Шмель был совсем ни при чем – так, детская шалость, – но эта деталь грела мне душу. Я вообще старался как можно ближе придерживаться текста песенки.
Сразу после этого случилось давно предвиденное – да и как ему было не случиться, я же сам намекал на такую необходимость. Мы тщательно обыскали друг друга. Но я уже спрятал револьвер, а хлоралгидрат и цианид, бывшие в моем распоряжении раньше, закончились.