— Я с тобой не совсем согласен, — возразил Пейкерс. — Смотри на женщин и на жизнь несколько иначе… не так просто… Тебе понравилась женщина, хотя бы чисто физически, тебя тянет, влечет к ней… Ты чувствуешь к ней страсть, хочешь ее… Жизнь наша так коротка и счастливых минут в ней так мало, что, право, не стоит проходить мимо них… Ты взял женщину. Неделю, месяц, два месяца ты получаешь наслаждение, лаская ее, обладая ею. Прошел угар страсти, осталось теплое хорошее чувство, чувство благодарности за прежние минуты забвения, чувство близости, привязывающее и притягивающее… И что же в этом случае делаем мы, мужчины? Беря женщину, мы знаем, что берем большого, избалованного, милого ребенка, знаем это и не требуем ничего большего… Когда же первые минуты прошли, мы сразу требуем, чтобы ребенок превратился в взрослого, вполне подготовленного к жизни человека… Это несправедливо… В этом эгоизм мужчины… Если он знал заранее, что женщина, которую он берет, это большой ребенок, и все-таки взял ее, то его долг сделать из нее взрослого человека. Ведь своих детей мы постепенно доводим до зрелости, проводя их последовательно через гимназию, университет… Смотри так же на женщину… Когда опьянение первых минут прошло, не отходи от нее, не отдаляйся, а старайся постепенно приблизить ее к себе хотя бы путем целого ряда уступок, и тогда женщина бессознательно приблизится к тебе и составит частицу твоего «я»… Виновато воспитание, но… виноваты и мы, потому что мы создаем воспитание…
— Ого! Да ты ярый сторонник женщин!.. — засмеялся Генри. — Ну, а почему же ты до сих пор сам не женат?
— Куда мне… — отмахнулся Пейкерс. — При моей наружности! Моя теория хороша только при взаимном чувстве… Вот ты, это дело другое…
Говоря так, Пейкерс ежеминутно вынимал часы и посматривал на них.
— Ты куда-то торопишься? — спросил Генри, заметив это. — Пожалуйста, не стесняйся!
— Да мне надо на минуту… — заволновался Пейкерс. — Ты меня прости… Крайне важное дело… Я скоро вернусь…
И, взяв поспешно шляпу со стула, Пейкерс торопливо вышел в сад.
Закурив сигару, Генри машинально вышел за Пейкерсом.
День был чудный: на небе ни одного облачка. Чувствовалось дыхание лета и густая тень сада манила к себе. Генри сошел с крыльца и не торопясь направился по аллее. Дойдя до конца, он свернул на боковую тропинку.
Внезапно до его слуха донеслись чьи-то голоса. Генри остановился и прислушался. Говорил мужской голос, в котором Мортон узнал голос своего друга.
Не подозревая ничего особенного и думая, что Пейкерс разговаривает с кем-либо из своих служащих, Генри вышел на поляну. Глазам его представился Пейкерс, с оживлением что-то рассказывающий, по обыкновению размахивая руками, прелестной девушке в сером скромном платье, стоявшей по ту сторону забора.