Тема Идриса не нова на ассамблее, но Жаворонок ни разу не видел столь ожесточенной дискуссии. Обсуждались санкции. Блокады. Даже некоторое военное давление. Но война? Никто еще не произнес этого слова, но всем было ясно, что именно обсуждало духовенство.
Он не мог отделаться от картин из снов – видений смерти и боли. Он не воспринимал их как пророческие, но признавал, что они наверняка связаны с тревогами подсознания. Он боялся последствий войны. Наверно, он обычный трус. Хотя казалось, что победа над Идрисом действительно разрешит очень многое.
– Ты выше дебатов, – заметил он Рдянке.
– Выше? – сладко пропела та. – Милый Жаворонок, жрецы решают наболевшие вопросы. Боги такой рутиной не занимаются.
– Я знаю точно, – откинулся в кресле Жаворонок. – Тебе нужны мои безжизненные отряды.
– Я бы так не сказала… – ответила Рдянка. – Ты нужен мне, чтобы знать, будешь ли ты…
Она смешалась, когда Жаворонок послал ей невыразительный взгляд.
– Уй, цвета! – выругалась она. – Конечно, мне нужны твои отряды, Жаворонок. Зачем еще мне хлопотать – лишь бы усадить тебя рядом? Сам же знаешь, как тобой трудно манипулировать.
– Чепуха, – отозвался он. – Обещай, что я не обязан что-либо делать, и я пойду на все, что угодно.
– На все?
– На все, для чего не требуется что-то делать.
– Тогда, получается, ничего.
– Точно?
– Да.
– Тогда уже что-то!
Рдянка закатила глаза.
Жаворонок встревожился сильнее, чем показывал. Доводы в пользу атаки никогда не звучали столь убедительно. Была доказана военная активность Идриса, и да, в последнее время горцы стали особенно несговорчивы насчет северных путей. Вдобавок росла убежденность, что возвращенные слабее, чем в предыдущих поколениях. Не менее сильны в биохромах, однако не так… божественны, великодушны и мудры. Жаворонку пришлось согласиться.
Прошло три года с последнего случая, когда возвращенный отдал жизнь для исцеления человека. Боги вызывали у людей растущее нетерпение.
– Это же не все? – спросил он, взглянув на Рдянку, которая так и лежала вразвалку, упоенно поглощая вишни. – Чего они не говорят?
– Милый Жаворонок, – сказала она. – Ты был прав. Привлечь тебя к государственным делам – значит полностью развратить.
– Я не люблю тайны. От них у меня умственный зуд, я не сплю ночами. Заниматься политикой – все равно что сдирать бинт с засохшей раны: лучше быстрее покончить с болью.
Рдянка поджала губы.
– Вымученное сравнение, дорогой.
– Боюсь, что лучшее, какое мне сейчас далось. Ничто не притупляет остроумие быстрее, чем политика. Итак, ты говорила…
Она фыркнула:
– Я уже сказала: все дело в этой женщине.