- Так осень на носу, самое время забыть о скупости и отнести вальзу, что полагается.
- А ты бы нам бы, вот ежели, значит, мы с пониманием и все что след - не помним, а что не след, так и не видим...
- Уймись, я не вальз. - Черна доела мясо, вытерла крупные ладони о полотенце. - Спалить вас проще, чем ублажить.
- Да ну тебя, - не испугался угольщик. - Я ведь о деле. Жизненном.
- Шкурном. Ладно, потолкую с хозяйкой. - Черна искоса глянула на угольщика и пожаловалась просто потому, что больше некому: - Так и так тихо зимую в Файене последний год. Срок мне вышел, чую. Что Тэра решит, никто не ведает, она ж не от мира сего, то прорицания высмеивает, то сама берется верить в свои придумки. Был бы у неё наследник, не металась бы так.
- В наше время дети не радость, а боль, - неожиданно строго выговорил угольщик. Встрепенулся, запоздало сообразив, что ему только что было сказано. - Погоди... Это что же, испытание вам будет? Или что иное?
- Да чего нас испытывать, разве хозяйку тешить зрелищем, - поморщилась Черна. - Весь подбор взрослых учеников внятный, без подсказок и проверок о силе и даре читается дело, до донышка. Светл в бою неплох, но по главной силе никуда не годен - разиня он. Ружана так-сяк сойдет в охоту, но исключительно по одному делу, травному. Белёк - мелковат, пусть и не трус.
- А ты? - пискнули из-за печки.
- А я - это я, - отмахнулась Черна. - Чего хоронишься, я не буга(30), рвать без причины не рву... пока что.
Из-за печки, сопя и прижимаясь щекой к теплым оштукатуренным камням, выбрался младший сын угольщика. Существо совершенно солнечное, с глазами небесной синевы и наивности воистину бездонной, способной припрятать любую хитрость. Встряхнувшись и поправив рыжие волосы, пацан стал осторожно, по шажку, подбираться к столу, хотя недорослей к важной беседе не допускают. Черна следила из-под век, пряча усмешку. Было тепло на душе, словно пацан - настоящее солнышко, и греет душу уже тем, что живет. Сам сунулся под локоть, засопел, заглянул в глаза.
- Совсем пропадешь по весне? И нас не вспомнишь?
- Мне почем знать, что вспомню, - виновато отмахнулась гостья. - Эх ты, все встретили меня, подарочки разделили, а ты отсиделся за печкой.
- Я сам припас подарок, - заморгал светлыми пушистыми ресницами пацан. Полез за пазуху и добыл деревянную дудочку, совсем простенькую, короткую и едва ли способную дать хороший звук. - Вот.
- Спасибо, - улыбнулась Черна, приняла вещицу. - Пора мне.
Почему ушло тепло, сказать было невозможно. Даже виноватость в душе шевельнулась: старался синеглазый, вырезал дудку, а радости от подарка - нет. Впрочем, какая тут радость, если год последний и что впереди, даже прорицательница Тэра едва ли знает. Время темное, зима(31) грядет такая, что и думать не хочется о ней. Черна встала, поклонилась посеребренной фигурке в углу. Шепнула пожелание дому и заспешила на выход. Подхватила тяжелую корзину, уже приготовленную старшим сыном угольщика - и пошла к малой двери в воротах, заранее открытой дозорными.