– Какой ты у меня крутой, – сказала я. – А как ты это делаешь?
Он задумался.
– Это как секс, только наоборот. Трудно объяснить. Как говорится, глаза боятся, руки делают. Хотя руки тут ни при чем – дело, сама понимаешь, в хвосте. Но в детали я пока не вник… Так ты все-таки признаешь, что я сверхоборотень?
– Ты все неправильно понимаешь. Сверхоборотнем тебя делает вовсе не способность вредить политтехнологам и мухам. Ты пока даже не имеешь права считать, что ты сверхоборотень.
– А ты имеешь право так считать, да?
– Да, я имею, – сказала я скромно, но твердо.
– Что-то ты со всех сторон нависла, рыжая. Мне совсем места в мире не остается.
– Весь этот мир твой. Только пойми, кто ты на самом деле.
– Я сверхоборотень.
– Правильно. Но что такое сверхоборотень?
– Это я.
– Вот опять. Я думала, ты остроглазый лев, а ты слепая собака.
Он вздрогнул, как от удара плетью.
– Чего?
– Ну это учение о львином взоре, – заторопилась я, чувствуя, что наговорила лишнего. – Считается, если бросить палку собаке, она будет глядеть на эту палку. А если бросить палку льву, то он будет, не отрываясь, смотреть на кидающего. Это формальная фраза, которую говорили во время диспутов в древнем Китае, если собеседник начинал цепляться за слова и переставал видеть главное.
– Ладно, – сказал он, – замнем. Может, ты сама скажешь, что такое сверхоборотень?
– Сверхоборотень – это тот, кого ты видишь, когда долго глядишь вглубь себя.
– Но ведь ты говорила, что там ничего нет.
– Правильно. Там ничего нет. Это и есть сверхоборотень.
– Почему?
– Потому что это ничего может стать чем угодно.
– Как это?
– Смотри. Ты оборотень, поскольку можешь стать, э-э-э, волком. Я оборотень, потому что я лиса, которая притворяется человеком. А сверхоборотень по очереди становится тобой, мной, этим пакетом яблок, этой чашкой, этим ящиком – всем, на что ты смотришь. Это первая причина, по которой его называют сверхоборотнем. Кроме того, любого оборотня можно, фигурально выражаясь, взять за хвост.
– Допустим, – сказал он.
– А сверхоборотня взять за хвост нельзя. Потому что у него нет тела. И это вторая причина, по которой его так называют. Понял?
– Не совсем.
– Помнишь, ты рассказывал, что в детстве ты мечтал о скафандре, в котором можно опускаться на Солнце, нырять на дно океана, прыгать в черную дыру и возвращаться назад?
– Помню.
– Так вот, сверхоборотень как раз носит такой скафандр. Это просто пустота, которую можно заполнить чем угодно. К этой пустоте ничего не может прилипнуть. Ее ничего не может коснуться, потому что стоит убрать то, чем ее заполнили, и она снова станет такой как раньше. Участковому некуда поставить в ней штамп о прописке, а твоему Михалычу не к чему прикрепить своего клопа.