– Слушай, – сказала она, – неужели ты действительно все проделала в бессознательном режиме?
Мне определенно не нравилось, куда движется разговор.
– Я знаю, как ты к этому относишься, – продолжала она, – но если ты поговоришь с хорошим психоаналитиком, ты сразу поймешь свои подлинные мотивы. С аналитиком, кстати, можно говорить не стесняясь, о чем хочешь, – за это ему и платят. Про хвост, конечно, необязательно рассказывать. Хотя можно и сказать, типа как о фантазии. Но тогда пропускай все, что он будет тебе говорить о penis envy[18]…
Открыть подруге душу и услышать такое… Я разозлилась.
– Слушай, – сказала я, – а тебе не кажется, что весь этот психоаналитический дискурс давно пора забить осиновым колом в ту кокаиново-амфетаминовую задницу, которая его породила?
Она выпучила глаза.
– Так, насчет амфетаминов понимаю. Я все-таки с Жан-Поль Сартром два года дружила, если ты не в курсе. И про задницу понимаю, по той же самой причине. А вот кокаин тут при чем?
– Могу объяснить, – сказала я, радуясь, что разговор уходит от скользкой темы.
– Ну объясни.
– Доктор Фрейд не только сам сидел на кокаине, он его пациентам прописывал. А потом делал свои обобщения. Кокаин – это серьезный сексуальный возбудитель. Поэтому все, что Фрейд напридумывал – все эти эдипы, сфинксы и сфинкторы, – относится исключительно к душевному измерению пациента, мозги которого спеклись от кокаина в яичницу-глазунью. В таком состоянии у человека действительно остается одна проблема – что сделать раньше, трахнуть маму или грохнуть папу. Понятное дело, пока кокаин не кончится. А в те времена проблем с поставками не было.
– Я говорю не про…
– Но пока у тебя доза меньше трех граммов в день, – продолжала я, – ты можешь не бояться ни эдипова комплекса, ни всего остального, что он наоткрывал. Основывать анализ своего поведения на теориях Фрейда – примерно как опираться на пейотные трипы Карлоса Кастанеды. В Кастанеде хоть сердце есть, поэзия. А у этого Фрейда только пенсне, две дорожки на буфете и дрожь в сфинктере. Буржуазия любит его именно за мерзость. За способность свести все на свете к заднице.
– А почему буржуазия должна его за это любить?
– А потому, что портфельным инвесторам нужны пророки, которые объяснят мир в понятных им терминах. И лишний раз докажут, что объективной реальности, в которую они вложили столько денег, ничего не угрожает.
И Хули посмотрела на меня чуть насмешливо.
– А как ты думаешь, – спросила она, – действительно тенденция к отрицанию объективной реальности имеет в своей основе сексуальную депривацию?