Синхронно, не сговариваясь, они поднимаются и шагают в сторону станции метро. У входа в подземку встречают пожилого бородатого мужика, который бьет бутылкой из-под пива в огромную, величиной с бубен, консервную банку и поет “we will, we will rock you”. Они знакомятся, мужик представляется Никодимом. Все берут по пиву, пьют, разговаривая о древнем рок-н-ролле. Затем Никодим возобновляет “концерт” и ведет их за собой.
Компания подходит ко входу в подвал старого полуразрушенного здания. В таких обычно нет ничего, кроме мусора. Иногда там живут бомжи. Они спускаются и входят внутрь. Там их ожидает огромный ярко освещенный зал. Сбоку стоит стол с обильными закусками. По залу вальсируют пары. Все веселы и пьяны. Генрих вспоминает истории о холмах, входя внутрь которых люди попадали в мир фэйри.
– Вот оно, – говорит Михалыч. Вот сюда-то я регулярно под боярой и забредаю. Хорошо здесь. Жаль только, что назавтра опять нихуя помнить не буду.
Генрих понимает, что ничего не помнить на утро – не худший из возможных исходов. Некоторые как раз все помнят, вот только “завтра” у них наступает лет эдак через сто-двести. И они сходят с ума, будучи вброшенными в совершенно чуждый дискурс.
5
Исчезающие квартиры, загадочные наблюдатели, разгуливающие по городу мантикоры и единороги, открытые магические стычки на улицах. Человека начала XXI века подобное повергло бы в шок и заставило задуматься о собственной психической адекватности. В наши дни это воспринимается не то чтобы как должное, но как-то спокойнее. Мир изменился. Сдвинулся, как писал классик американской литературы Стивен Кинг.
Еще в XX веке установленный между жителями земли Договор, обеспечивающий размеренную обывательскую жизнь во вселенной со стабильными физическими законами, стал рушиться. Принципы, на которых был выстроен это мир, уничтожались один за другим. Началось все с иллюзии полезного труда. Люди в основной массе еще долго продолжали по инерции рвать жопу на работе и лихорадочно пытаться сделать все в установленный ограниченный срок. Но к некоторым стало приходить понимание того, что в мире практически нет ничего срочного. Существовали отдельные профессии – врачи, спасатели – в деятельности которых промедление действительно было смерти подобно. Для всех же остальных темп работ не имел не то что глобального цивилизационного, но и вообще никакого значения. Ну, какая, блядь, разница, сделаешь ты сто гаек на заводе или сто двадцать? Или не сделаешь вообще ни одной? Цивилизация от этого не рухнет. И вообще мало кто пострадает. Разве что хозяин завода получит немного меньше денег, но деньги – вещь виртуальная, чистый вымысел.