– Работа человеческого сознания направлена на создание миров. Они образуются непрерывно. В часы так называемого бодрствования создается то, что мы называем явью. Тот самый материальный мир, в котором мы когда-то давным-давно, в наших древних воплощениях, договорились жить, и который с тех пор творим общими усилиями. В часы отдыха тела сознание продолжает работать. Те, кто способен к выходу на другие планы сознания, осознанно творят общие необычные миры (такие себе кружки по интересам, астрал-сообщества) или являются со-творцами постоянных обитателей иных вселенных. Все остальные во сне создают свои собственные недолговечные мирки, многие из которых существуют не более нескольких секунд. Тем не менее, все они имеют определенные законы, историю. Это можно расценивать как лишнее доказательство того, что бессмысленно говорить о начале мира. По крайней мере, это начало не обязательно совпадает с началом истории, ведь можно создать вселенную с уже готовой историей. Но это так, отступление. Вернемся к происходящему здесь и сейчас. Мы наблюдаем картину размытия границ между так называемой реальностью и так называемым вымыслом. Материальный план смешивается с тонким планом, на котором разворачиваются действия известных нам мифов. Грань, отделяющая фантазию от суровой действительности, перестала существовать. Хаос грядет. Что ж, дамы и господа, не вижу в этом ничего плохого.
– За хаос! – провозглашает тост Винс.
– И за фантазию, – поддерживаю я.
11
Из “The Cavern” мы отправились в Контору. Но добраться до места назначения нам было не суждено. Так как добираться было попросту некуда. Там, где еще недавно располагалась штаб-квартира нашей организации, мы обнаружили мегалитический комплекс. Такие строили в древности для наблюдения за небесными светилами и совершения загадочных ритуалов, подробные сведения о которых до нас не дошли. Среди камней гуляет ветер. Между каменными глыбами ходит какой-то слепой мужик. Он играет на цитре и что-то напевает на неизвестном языке.
– Всегда интересовало, откуда взялась эта традиция слепых бардов, – говорит Винс, – начиная от Гомера, и заканчивая украинскими кобзарями и легендарным японцем Себуцу. Наверно, им просто заняться было больше нечем?
– Нет, – отвечает Генрих, – у них есть своего рода преимущество. Визуальные впечатления не загромождают память, и остается уйма места для запоминания текстов. Зрячим приходилось чистить сознание, это не такая простая практика.
– Тем не менее, необходимая. Ни одному метафизику без нее не обойтись. Сложно найти в сознании место для божественного, когда там столько хлама, как у обывателя. – Говорю я.