Поезд наконец замедлил ход, и в поле зрения появилась выцветшая вывеска с надписью на английском и арабском: «Маллави». Пока спутники Марка медленно поднимались с мест и разминали затекшие после долгого сидения ноги, он поспешил к выходу и спрыгнул на платформу еще до полной остановки поезда. Абдула вышел из тени обветшалого здания билетной кассы и поприветствовал его:
— Ах-лаан, эфенди. Все готово. Лагерь разбит, генераторы уже работают. Все так, как вы хотели, иншаллах.
Невыносимая летняя жара приняла новоприбывших в свои объятия, когда они один за другим вышли из поезда. Проходящий мимо высокий, широкоплечий мужчина остановился рядом с Абдулой. Застыв в неподвижной позе, он с высокомерным выражением лица смотрел куда-то поверх голов приезжих. В глаза бросался не столько его необычный рост, сколько большой крючковатый нос. Бронзовая кожа туго обтягивала его впалые щеки. На нем была голубая галабия, просторная верхняя одежда арабов, и тюрбан. На плече висело ружье. Его вид напомнил Марку мумию Сети Первого. Абдула представил его как главного гафира, который будет отвечать за безопасность экспедиции.
Марк бросил на мужчину быстрый взгляд и отметил, что один его глаз был сильно поражен трахомой.
— Ты хорошо справился со своим делом, Абдула. Машины уже здесь?
— Здесь, эфенди.
От перрона Абдула новел группу к грунтовой дороге, проходящей вдоль канала с соленой водой. Мухи роились там в таком количестве, что воздух был наполнен оглушительным жужжанием. Двое мужчин сидели по-турецки на заболоченном берегу канала и играли в триктрак. На улице стояли три черных помятых «шевроле», на крышах которых был уже привязан багаж американских туристов. Марк распределил группу по транспортным средствам, и сам сел в последнюю машину вместе с Роном, Хасимом ель-Шейхли, молодым служащим из Управления по охране памятников древности, и гафиром, который, чтобы занимать поменьше места, выставил свое ружье в окно.
Машины, подпрыгивая, ехали по ухабистой дороге, идущей мимо оросительных каналов, хлопковых полей, среди раскидистых финиковых деревьев, при этом пассажиров подбрасывало всякий раз, как нагруженные автомобили из одной рытвины попадали в другую. Толпы детей бежали вдоль дороги, крича и размахивая руками. Машины проезжали мимо, а они оставались позади, в палящих лучах полуденного солнца и облаках дорожной пыли. Когда кортеж достиг наконец берега Нила, никто из пассажиров все еще не проронил ни слова. Водители открыли дверцы, и все высыпали из машин, кашляя и отряхивая с одежды пыль.