Марк снова обратился к умде:
— Что я могу сделать, чтобы помочь вам в этом, хагг?
— Я — старый человек, доктор Дэвисон, и дни мои, увы, сочтены. Сколько раз я еще увижу восход солнца, ведает только Аллах. Единственным утешением была бы мне в моем преклонном возрасте и при моей бедности совсем маленькая, ничтожная роскошь. То, что для такого большого и состоятельного человека, как вы, вообще не имело бы значения. — Его улыбка стала еще шире. — Мне бы хотелось получить кока-колу.
Марк бросил нетерпеливый взгляд на Абдулу, который быстро подтвердил по-английски:
— Она прибыла вместе с чаем. Целый ящик.
— Умда из Хаг Кандиль знает об этом?
— Нет, эфенди.
— Тогда пусть так и будет. Чего нам только не хватало, так это дурацкой распри из-за нашей кока-колы. — Он заставил себя улыбнуться и сказал, обращаясь к умде: — Договорились!
Старый патриарх заметно расслабился и снова откинулся на спинку кресла, довольный, он улыбался, отчего на его лице играли тысячи морщинок.
Сенфорд Холстид, наблюдавший в это время за женщиной, которая искала блох в волосах маленького мальчика, прошептал Марку:
— Долго еще это будет тянуться?
— Уже недолго. Улыбнитесь старику и проглотите чай. Если вы после этого громко рыгнете, он станет вашим другом до гроба.
— Вы шутите!
— Нужно уметь приспосабливаться к обстановке, мистер Холстид.
— Я не могу больше выносить эту вонь, Дэвисон, и я не думаю, что это подходящее место для моей жены.
— Ваша жена, мистер Холстид, в данный момент настолько не имеет значения, что умда был бы более высокого мнения об осле, если бы у вас таковой имелся. Еще пару минут, и мы отправимся в лагерь. Я хочу задать ему несколько вопросов о Рамсгейте.
Проглотив остатки невыносимо сладкого чая, Марк заметил мужчину, который стоял в толпе с самого края и, казалось, не слушал беседы. Маленький, тучный и потный, он резко отличался от жителей деревни, особенно необычно выглядели его белая, застегнутая до самого ворота рубашка и темные брюки. У него было толстощекое лицо и длинные, волнистые, блестящие от жира волосы. Воротник и манжеты рубашки были грязные, а спереди она была вся в пятнах. Мужчина стоял, прислонившись к забрызганной мочой стене, и ковырял пальцем в ухе. Его мнимое равнодушие насторожило Марка.
Марк знал, кто он такой. Это был деревенский грек, единственный лавочник, спекулянт, торговец сукном, делец и ростовщик. В каждой деревне от дельты до Судана был такой человек: греки уже давно появились в долине Нила, почуяв возможность поживиться за счет бедных крестьян, которым не к кому было обратиться, когда им нужны были деньги. Дело переходило от отца к сыну. Они редко вступали в смешанные браки с местными жителями и предпочитали выписывать невест из Греции. Они селились на краю деревни, не принимали участия в общественной жизни и вели за счет наивных феллахов вполне приятное существование.