Старик облизал губы, легкомысленно взмахнув рукой, и кивнул:
— Верно, мак. Я говорил об этом после третьей кружки медовухи.
— Собирай целебные склянки, лицо Аргона исказила ледяная ухмылка, утром мы покинем Дамнум и отправимся в Станхенг, встретимся с Вольфманом, а потом…
Юноша замолчал и вдруг зажмурился. Его кровь вспыхнула, сердце забарабанило в груди, словно дикое, и он со свистом выдохнул:
— А потом я убью Осгода. Алмана. Я убью. Их. Всех.
Офелия Уинифред Барлотомей не могла иметь детей, женщина узнала об этом, когда на свет появился ее первенец, мертвый первенец. Мертворожденным оказался и второй по счету сын, несмотря на то, что родился он через несколько лет после трагедии.
Тогда и заговорили о родовом проклятье. О бесплодии и насмешке богов. Вот только Алман в богов не веровал, он не увидел никакого божественного знака в том, что у него не могло быть наследников, и очень быстро нашел решение этой проблемы: Колетт робкая, рыжеволосая служанка, помогающая на кухне. Она всего однажды пересеклась с королем и перемолвилась с ним всего одним словом, но этого было достаточно, чтобы породить на свет бастарда трона Арбора и законного правителя Вудстоуна. Колетт нашли мертвой уже на третий день после родов. Поговаривали, что она отравилась. Ребенок же пропал. Никто не знал, добрались ли до него нежные руки королевы Офелии, или же мальчишку скрыли ее недруги, ради его же безопасности. Во всяком случае, доказательств, что Колетт на тот свет отправила миледи Уинифред, не было. Алман пытался отыскать сына, но его поиски не увенчались успехом даже спустя многие годы. Вскоре об этом позабыли, старые мифы старых поварих канули во временные пустоты, и неизменным осталась только Офелия со своим желанием подарить любимому мужу законного наследника. И пусть ее сердце уже не разгоняло кровь как прежде некоторые считали, что у нее и вовсе не было сердца у женщины оставались надежда и вера, сплетенные в жаркую одержимость.
Офелия обняла со спины мужа, прокатилась ладонями по его плечам и улыбнулась:
— Сильно устал?
Алман сидел перед письменным столом. На поверхности стопками стояли письма и неиспользованная бумага. С острого кончика золотого пера на пергамент капали чернила.
— Мой племянник собирает армию… Мужчина сказал это с таким пренебрежением, что на лицах мужа и жены одновременно появились ехидные усмешки. Представляешь?
— Он сопротивляется.
— Как рыба, прежде чем отрубить ей голову.
Женщина выпрямилась, коснувшись пальцами заросшего лица Алмана, и отошла от него в сторону. В просторном кабинете тускло полыхал камин. На книжных стеллажах не скучали потрепанные фолианты, собирающие толстые слои пыли. Офелия позаботилась о том, чтобы ни одна служанка не приближалась к ее мужу ни на шаг и не находилась в его покоях или же в рабочем кабинете. Она сплела на груди руки и задумчиво посмотрела на звездное небо, мутное из-за грязного стекла.