этой зоны.
Шамрай не раз слышал от своих «клиентов»: мол, если хочешь перестать бояться чего-то — прямо посмотри на то, что тебя пугает. Страх вызывает неведомое и необъяснимое. Например, темнота под кроватью. Но стоит заглянуть под кровать и посветить фонариком, как тьма исчезает, а вместе с ней — неизвестность и страх. Остается только пухлая серая пыль, от которой легко избавиться с помощью веника или пылесоса.
Как знать, а вдруг Тамаре это тоже было известно? И она решила удостовериться в том, что не существует никаких аномальных зон. Посмотреть на богом забытое Подлесное, потрогать полусгнившие ограды и осыпающиеся стены домов-призраков. И вот она садится за руль и едет…
Стоп. О том, что Тамара в самом деле отправилась в аномальную зону и исчезла там, ничего не известно и ничем не подтверждается. Милиция разыскивает свидетеля, давшего подписку о невыезде, причем неясно, был ли этот свидетель в действительности свидетелем, видела ли Тамара что-то в тот вечер или ее на самом деле не было в доме Поддубного… Что касается его, Виктора Шамрая, то он почти уверен в том, что исчезновение девушки связано с сильнейшим нервным расстройством и все той же, сто раз уже упомянутой аномальной зоной, будь она неладна…
Ясно, что обе эти истории связаны между собой. Не было бы убийства, Тамара бы не исчезла. Не было бы убийства, она не пережила бы стресс и не начала бы слышать зов из параллельного мира.
Хватит!
Виктор сжал виски кончиками пальцев обеих рук. Голова мучительно заболела. И откуда-то из глубины, из самой глубокой ямы сознания, донесся лязг цепи, рычание пса и его собственный сдавленный крик.
Довольно! Пусть менты разбираются. А сейчас — домой. И спать.
Тамара Томилина нашлась на следующее утро.
Факт этот никто особенно не афишировал и уж тем более не собирался сообщать о нем любопытному журналисту. Тем более что до воскресенья, когда капитан Бражник все-таки позвонил Шамраю, необходимости в его присутствии, не говоря уже о помощи, не возникало. Можно считать, что Виктору повезло: в итоге он все равно получил доступ к закрытой и действительно уникальной информации. А можно взглянуть на это дело иначе: ему крупно не повезло, и после одного разговора, случившегося в больнице, удача от него отвернулась.
Не было б этого разговора — и остальные беды обошли бы его стороной. Не стал бы пес лаять все яростнее, а цепь — греметь все неотвязнее.
Только не надо забегать вперед, лучше обо всем по порядку, в той последовательности, в какой позже, когда все уже закончилось, Виктор Шамрай пытался воспроизвести события последних дней ноября, продираясь сквозь хляби и туман, в которых завязла его память.