Он сделал паузу, когда бармен принес бутылку и стаканы, а потом с грустью в голосе продолжил рассказ о своих проблемах. Молодчина Эрст! Марсиаль Гор питал к нему искренние дружеские чувства и понимал его заботы, хотя и не принимал их близко к сердцу. Телохранитель заканчивал свою карьеру. Ему было уже за сорок пять, и он сохранял свой пост лишь благодаря поддержке самого Пьера Маларша, который знал его с давних пор и высоко ценил; но было очевидно, что долго удержаться на этом посту он не сможет. И удавшееся покушение на президента накануне отставки явилось бы для него пределом бесчестья.
Эрст маленькими быстрыми глотками осушил свой стакан, мрачно наблюдая за тем, как неуклюже одевается его друг. Он отказался от предложенного ему второго стаканчика и встал. Он хотел сохранить свой мозг ясным для встречи с начальством и ушел, договорившись с Марсиалем поужинать вместе на следующий день.
– Я постараюсь запомнить для тебя перлы, которые мне удастся услышать на совещании. Такому дилетанту, как ты, наверняка будет над чем посмеяться.
Фотограф проводил его до лифта, потом медленно вернулся обратно, ненадолго задержавшись перед дверью Ольги. Теперь он был свободен, и у него шевельнулось желание пригласить ее. Но он все же удержался: это был один из тех дней, когда Марсиаль нуждался в одиночестве.
Он бесшумно прошел в свой номер, сел в кресло, и взгляд его упал на альбом, который лежал на столе с тех пор, как он несколько дней назад показывал его Ольге. Там был представлен в виде фотоснимков самый захватывающий период его карьеры – связанный с войнами. Он машинально взял альбом в руки, вздохнул и перевернул страницу. Это началось в 1939 году и закончилось войной в Алжире.
VI
Объявление войны в 1939 году вызвало у Марсиаля Гора порыв лихорадочного энтузиазма, не имевшего ничего общего с патриотизмом. Это было просто проявление особого эстетического чувства: события обещали позволить ему сделать снимки, достойные того искусства охоты за образами, которым он занимался в течение трех лет и в котором уже считал себя мастером.
Первый год войны не принес Марсиалю ничего, кроме разочарований. Ему удалось устроиться армейским фотографом, но он не находил ничего интересного для съемки. Сюжеты, которые здесь заказывали, претили ему: генералы в полевой форме посещают передовые позиции и угощают сигаретами солдат, организация досуга воинов, театр в армии… Тошнотворная банальность таких фотографий приводила его в отчаяние, и он стал относиться к этой «странной войне» с возмущением, похожим на то, которое испытывали самые ретивые сторонники наступления.