– Ребята…
Он обернулся. На пороге стояла Лиза и смотрела так… Шура не понял, как именно, но подумал, что примерно так смотрит тяжелораненый на врача, который должен сделать ему операцию.
– Что, Лиз? – спросил Данила. Она помолчала и выпалила:
– Пойдемте. Надо бы начинать.
* * *
Отец ушел, когда Шуре было восемь. Он ушел не к кому-то – просто собрал вещи, потрепал Шуру по макушке и, сказав: «Держись, парень, а то она и тебя укатает», закрыл за собой дверь. Мама тогда не проронила ни слезинки, она вообще почему-то не плакала, а вот Шура лег на кровать, свернулся калачиком и зарыдал так, что у него случились судороги. Потом с ним работал психолог, и Шура практически забыл и уход отца, и его почти равнодушный жест, и свои слезы, а тут…
Они вышли из дома и устроились на холме. Данила начертил каким-то ржавым ножом круг и Лиза встала в центре. Шура хотел взять ее за руку, но не взял.
Мама говорила с соседкой на кухне, когда предполагалось, что Шура спит, и он услышал многое: и то, что обожаемый отец был полным ничтожеством и идиотом, и то, что он наплевал на жену и предал сына – а Шура обнимал потертого плюшевого медведя, которого отец подарил ему на день рождения и беззвучно плакал, пока спазм не пережимал горло, и он не начинал задыхаться.
Данила перекачивал энергию, конечно, не так чисто, как Пономарев, однако очень хорошо и технично для своего возраста и уровня. Лиза стояла абсолютно неподвижно и лишь один раз тихо сказала:
– Жжет…
Данила сразу же перестроил рамку, и Шура поморщился: на какое-то время темно-синий поток энергии стал колючим, оцарапал ладони и горло.
Почему ему было настолько плохо тогда? Чье поведение он послушно отражал – неужели одноклассницы Лерки, что сидела с ним за одной партой, которую тогда бросила мама, и у нее случались нервные припадки прямо на уроках – тогда за ней приходила бабушка и забирала ее домой, а Шура провожал зареванную, шмыгающую носом девчушку до раздевалки и помогал ей надеть старенькое пальтишко, и бабушка смотрела на него внимательно и понимающе. Да, наверно, Лерка…
Шура стоял и смотрел, как Лизу опутывает золотистая пряжа, которую протягивал через него Данила. У них получится, должно получиться – Лиза снова станет собой, Лиза снова будет…
Данила не удержал рамку, и поток искривился. Шура смог кое-как его выправить, но на ногах не устоял, и упал на колени в молодую траву. Где-то вдали остался круг, Данила, Лиза, пребывавшая в чем-то вроде транса – Шура не видел и не слышал.
В стране мертвых тоже была весна. Шура обнаружил себя на лужайке в маленьком тихом березнячке. Все кругом было залито теплым и ласковым солнцем, и Шура вдруг подумал: не так уж это и плохо – быть здесь. Он огляделся и обнаружил чуть поодаль брата Лизы – тот сидел на поваленном стволе дерева в компании…