– Я не маменькин сынок, – ляпнул он в конце концов. – Не думай.
– Я не думаю, – ответила Лиза. – Спокойной ночи.
* * *
– Ты влюбился, – сказала мама. Она имела обыкновение задавать вопросы с утвердительной интонацией, и Шура порой ненавидел эту привычку.
– Тимка не звонил? – поинтересовался он, вскрыв пакет молока и сделав приличный глоток.
Мама прислонилась к косяку кухонной двери и смотрела на Шуру мягко, но испытующе.
– И кто она?
– Мам, – сказал Шура. – Я не влюбился. Вот честно-пречестно.
Она поджала губы.
– Мне ты мог бы сказать. Я тебе все-таки не чужой человек, Шура. И я прекрасно вижу, что ты не в себе. Еще от тебя пахнет дешевыми духами, а в окно я видела, как ты выходил из машины, которая не по карману порядочным людям.
Духами от него не пахло. Шура знал, что это был холостой выстрел и, тем не менее, покраснел, будто мама застала его за чем-то непристойным. Других улик ей не требовалось, мама удовлетворенно качнула головой.
– Я так и думала. Так и думала, – вымолвила она с такими интонациями, словно Шура, по меньшей мере, продавал наркотики второклассникам, и это таки вскрылось.
– Мам, – снова начал Шура. – Это Танюшка Абрамова с потока, на остановке меня подобрала…
– Я всегда знала, что в один прекрасный день ты свяжешься с одной из тех девок, что морочат головы приличным парням, – продолжала она, вовсе его не слушая. Ей и не надо было слушать Шуру: если маме вдруг хотелось скандала, то Шура становился декорацией. – Танюшка, не Танюшка… неужели ты надеешься, что будешь у нее первым? Что она будет тебе верна?
– Мам…
– И, разумеется, она подсунет тебе чужого ребенка. Тебе тогда придется забыть об институте, в который с таким трудом… – мама провела ладонью по глазам. – Перейдешь на заочное, это вообще не образование… а танцы твои…
– Мам, ну послушай…
– Боже мой, ты же еще так молод! – теперь мама почти рыдала. – Жизнь только начинается, а ты уже решил все угробить! Вот так запросто швырнуть к ногам какой-то проститутки, – она громко шмыгнула носом и продолжала уже абсолютно спокойно: – Я понимаю, ты влюблен и меня не слышишь. Но я тебя очень прошу: подумай, пожалуйста, обо мне. Я не настолько здорова, чтобы так волноваться.
Она деланным нервическим жестом распахнула холодильник и вынула корвалол, резко выколотила в рюмку несколько капель и выпила, даже не разбавив. А Шура неожиданно обнаружил, что его трясет. Вот просто натурально колотит гневная лихорадка. Он сжал пальцами виски и тихо произнес:
– Мам, не надо так.
– Что?! – ее истерика автоматически взлетела на несколько пунктов. Шура все никак не мог к этому привыкнуть. – Ты проводишь время с дешевыми шалавами, подстилками торгашей, и еще говоришь, как я должна себя вести?! Может быть, ты собираешься привести ее и сюда, в этот дом? Да, сынок, ты еще прикажешь мне ее уважать, ценить и лелеять?! Да?