То есть первоначально демократия родилась как рабовладельческая демократия.
И в буржуазном обществе демократия по сути дела является демократией эксплуататоров, обеспечивающей их диктатуру.
Поэтому когда империалистическая пропаганда кричала о цели военной операции в Ливии, ею объявлялось насаждение демократии, то есть по сути дела превращение ливийцев в граждан второго сорта, не являющихся хозяевами в своей собственной стране. И как в Древней Греции или Риме убить раба не считалось преступлением, так же не считалось преступлением убить ливийца, выступающего против насаждения в его стране иностранного господства. И ливийцев убивали, не считая, даже откровенно заявляя, что не знают, сколько погибло мирных ливийских граждан от бомб, брошенных иноземными «спасителями демократии». То есть к ливийцам посланцы западных демократий относились даже не как к говорящим орудиям, а как вообще к ненужным предметам.
Оказалось, что «во имя демократии» можно убить сколько угодно людей. У американских империалистов в этом отношении очень большой опыт. Они, видимо во имя чистоты и преемственности демократии, завезли в Америку себе рабов из Африки, и при этом 1,5 миллиона негров задохнулось в трюмах при перевозке. Во имя демократии! Демократия же выше, подумаешь какие-то негры из какой-то Африки! И партия демократическая — это партия, которая выступала на стороне рабовладельцев юга, которые воевали с республиканцами севера. А республиканцы севера вели войну против рабства в Америке, и они выиграли. Но ничего, зато теперь демократы держат верх.
При переходе от первобытнообщинного строя к рабовладению произошел не просто скачок, то есть перерыв постепенности, но и переворот во всех общественных отношениях, прежде всего в отношениях собственности.
Если при первобытнообщинном коммунизме производство было общее и все работали сообща (латинское слово коммунис и означает общий), то с переходом к частнособственнической формации большинство эксплуатируемых стало работать на меньшинство эксплуататоров.
Можно сказать о революции, что это качественный скачок. Но этого сказать недостаточно, потому что качественные скачки могут быть и без того, чтобы стать революциями. Например, превращение капитализма свободной конкуренции в монополистический капитализм является, несомненно, качественным скачком, но не подпадает под понятие социальной революции и под понятие революции вообще, так как переворота в производственных и базирующихся на них других общественных отношениях при этом не происходит. Не всякий скачок — это революция. Например, если я чайник поставил, и чайник вскипел, — это качественный скачок? Скачок, но не революция. Если вода оставлена в чайнике на даче и замерзла, превратившись в лед, это качественный скачок? Да, но не контрреволюция. Если сказать про революцию, что это качественный скачок, то это правильное