Если вы придете сдавать зачет и заявите: «Я ничего не знаю», тут уж экзаменатор ничего поделать не может и должен поставить вам незачет. А вот если на вопрос, что вы об этом знаете, человек сказал, что знает, что оно есть, то нельзя же сказать, что он ничего не знает. Поэтому экзаменатор вправе поставить ему зачет.
Итак, чистое бытие — это самая первая категория диалектики. Если мы откроем «Науку логики» Гегеля, ту фундаментальную и единственную книгу, где систематически изложена диалектика, то увидим, что с чего бы мы ни пытались начать, это сводится к тому, чтобы начать изложение с чистого бытия. Вы, доказывает Гегель, начать можете с чего хотите, но поскольку вначале мы с самой первой категорией впервые имеем дело и пока еще не успели с ней ближе познакомиться, то пока она для нас оказалась лишь бытием. Каким? Чистым бытием. И так, какое бы начало ни взять.
Вот Фихте начал с Я. Я вроде бы как все знают. Да? Давайте начнем с Я.
Ведь свое Я вы знаете лучше, чем что-либо другое. Вот вы начинаете с Я. И что вы в начале рассмотрения можете сказать про Я? То, что оно есть. Оно есть, и вначале оно поэтому пока никакое не Я, а просто бытие. А какое бытие? Чистое, потому что в начале изложения мы еще ничего про него не сказали и не можем сказать, кроме того, что оно есть. А просто бытие это что? Это чистое бытие.
Таким образом, с чего бы мы ни начали, все равно это будет вначале чистое бытие. Чем это хорошо? Тем, что мы всё знаем про чистое бытие.
Наконец-то мы нашли такую науку, а в ней такую категорию, про которую мы знаем все до конца. А что тут не знать, — есть и все. Это же хорошо.
Ранее нам объясняли, что мы будем познавать абсолютную истину, будем к ней двигаться, но все время довольствоваться истиной относительной, а тут у нас в руках абсолютная истина, поскольку мы имеем категорию, про которую знаем все.
Что характерно для логики? На каждом этапе логического рассуждения нужно обдумывать то, что у нас есть, и выяснять, к чему это приведет. К каким мыслям приводит обдумывание чистого бытия? Что про него можно сказать? Во-первых, что оно есть. А еще что можно сказать? Что в нем нечего созерцать, нечего различать, что оно не неравно в себе и не соотносится ни с чем. То есть про чистое бытие, кроме того, что оно есть, вообще нечего сказать. Не то, что мы не можем, что у нас ум слаб, дескать, кто-то может, а я не могу, нет, дело не в этом, а дело в том, что про чистое бытие именно потому, что оно чистое, нечего больше сказать. Мы к этой мысли приходим необходимо или нет? Мы приходим необходимо к этой мысли, если это чистое бытие. Если бы это не было чистое бытие, тогда можно было что-то еще сказать. А тут деваться некуда, тут, если перед нашим умственным взором чистое бытие, то, кроме того, что оно есть, про него просто