С красивыми словами вообще надо быть поосторожней.
Например, постмодерн как можно понимать? Можно как суперсовременное, а можно так, что раньше это было современно, а сейчас уже нет — бывший модерн, постмодерн. Или еще такой красивый термин — постиндустриальное общество. Было индустриальное, потом пришел Ельцин, промышленность, то есть индустрию разрушил, и общество стало постиндустриальным.
Зато информационным — легко по интернету получить информацию о том, какие продукты перестали производить и какие заводы в интересах иностранных конкурентов разорили и закрыли.
Информации у нас много, а вот со знаниями хуже. Уровень образования падает. Зато нам говорят, что у нас будет экономика знаний. Неужели не будет ни экономики, ни знаний?
То есть люди действительно просвещенные должны быть очень чуткими к словам, точно употреблять понятия и понимать, что если человек говорит, что у него цель — реформы, это может значить, что он не знает, куда плыть. Вот наш министр обороны приплыл куда? Давайте, говорит, изменим облик нашей армии. А облик — это внешний вид. Изменяется внешний вид нашей армии, береты все наденут, от которых в США освобождаются. Вместо того, чтобы заниматься в первую очередь усовершенствованием наших вооружений и во главу угла поставить снабжение армии всем необходимым, говорят больше об изменении облика, и в этом преуспели. Или, например, милиция российская уже внешний вид поменяла. У нее теперь точно новый облик. Была милиция, стала полиция. И некоторые очень важные люди, которым положено знать, когда у нас в России образовалась милиция, не знают, что решение об упразднении полиции и образовании народной милиции приняло буржуазное Временное правительство в феврале 1917 года, ликвидировав департамент полиции и корпус жандармерии. После социалистической революции народная милиция стала рабочей. А вот полицейские на территории России появились в войну, и народ окрестил их «полицаями». И если ктото вдохновился этим, то это модернизацией называется? Это больше похоже на вытаскивание, за отсутствием содержательно нового, залежалого исторического старья. Зато тот, у кого есть большая фабрика по производству одежды, может получить очень крупный и выгодный заказ, чтобы всех милиционеров переодеть в полицейскую форму. Неплохие доходы получат и те, кто будет перекрашивать милицейские машины в полицейские. А всего расходы на переименование милиции в полицию составят около 12 миллиардов рублей. Это называется «умная экономика». Это движение вперед? Нет, это лишь бытие-для-иного. И что, если милиционеров переименовать в полицейских, исчезнет их в-себе бытие и они уже совсем не будут равны самим себе? Или если налоговых полицейских переименовали в наркополицейских, то их равенство с собой улетучилось и утвердилось лишь их неравенство с собой? Плохие были бойцы с налоговыми преступлениями, а стали отличными бойцами с наркотрафиком? У нас что, наркоопасность упала или выросла? Это все изменения. Но можно ли рассматривать изменение облика или названия как прогресс в содержании? Как модернизацию — да. Если у вас кепка или фуражка не современная, наденьте современную кепку или фуражку, можно берет. А что в голове? «Ну, чего захотели. Этим мы не занимаемся». А мы вот занимаемся. В облике и названиях ничего нового у нас нет, по-старинке собираемся знания передавать, видимо отстаем. Раньше Гегель передавал, когда был профессором Берлинского университета, Кант передавал в Кёнигсберге. И мы, современные профессора, ведем себя совершенно несовременно — всю жизнь передаем знания. И, видимо, несовременны студенты, которые знания хотят получить.