— Да ты просто звезда, — сказала я, когда мужчина с кусочком белой рыбы на щеке отошел от нас. — Фанаты не дают проходу.
— Только представь себе, сколько времени я провела с этими хмырями, — произнесла она. — Ларри не в счет.
Мы посмотрели на Ларри, адвоката по делам о разводе, обладавшего твердыми левыми взглядами, высокого, лысого, загорелого, забавного. Он раскатисто смеялся, держа за руку свою не столь цветущую жену. Они только что вернулись из Филадельфии.
— Он милый, — заметила я.
— Ларри единственный, кому удалось сбежать, — задумчиво протянула мама.
На его жене была розовая блузка без рукавов; ее руки покрывали веснушки и слой тонального крема. Когда-то она владела танцевальной студией.
— Она тоже вдова, — сказала мама. — Только муж у нее был богатый. И детей у нее нет.
— Надеюсь, ты не считаешь, что мое существование стало причиной того, что тебе не удалось завоевать расположение Ларри?
— Да нет, я сама виновата. Растратила время на этих мужланов. А сейчас они кажутся мне призраками.
Я осушила бокал.
— Мам, я прощаю тебя.
Хотя, разумеется, эти слова означали, что я вовсе ее не простила, раз я подняла эту тему и затеяла небольшую перепалку. Это была своеобразная пассивная агрессия в чистом виде. Так или иначе, слишком поздно. Началось.
— За что?
— За все, что произошло, когда я была ребенком. С этими мужчинами.
— Значит, прощаешь. Хорошо, детка.
Она с жадностью допила вино и громко рассмеялась.
— Послушай, тебе было легче, чем мне, — сказала она. — Думаешь, бабушка с дедушкой занимались защитой прав женщин? Нет, они хотели, чтобы я встретила достойного человека и вышла за него замуж, готовила бы и убирала для него и родила им внуков, вот и все. Ты появилась на свет в мире, где существовал феминизм, его преподнесли тебе на блюдечке. Мне пришлось усвоить это знание. Я не представляла, что могу быть сама по себе.
— Ты до сих пор постоянно пилишь меня насчет замужества. Ты только что это делала, сорок пять минут назад.
— Я хочу, чтобы с тобой рядом был второй пилот, вот и все. Брак — сложная штука, но я все-таки думаю, тебе он облегчил бы жизнь. Ты стала бы счастливее.
— Бетси была замужем трижды, а в итоге умерла в одиночестве и достаточно счастливым человеком. Ей было лучше без этих людей. Ты любила ее больше всех, мам.
— Но ведь хорошо во что-то верить, — сказала она. — Брак — это прекрасная идея.
— Почему бы тебе просто не поверить в меня? — спросила я.
И тут мама расплакалась. Я не видела ее плачущей с тех пор, как не стало папы, да и то тогда она была настолько зла на него из-за передозировки, что это горе было не совершенным: слишком много гнева примешивалось к нему, чтобы она прочувствовала его по- настоящему. Но вот она рыдает — и я обнимаю ее.