Хотя на тот момент я ни о чем подобном не догадывалась. Пока мама выталкивала последнего гостя из квартиры, я проскользнула в свою комнату, где, рыдая, думала о ломтиках сыра, спрятанных в холодильнике: наверное, это будет последняя пристойная еда, которую мне доведется попробовать. Потом пришла мама, легла рядом и попросила прощения. Она уже делала так раньше, пытаясь улечься со мной рядом, касаясь меня, — и в знак извинения, и для собственного утешения. Я подумала, что на свете нет живой души, которая чего-то не хотела бы от меня. Каждое действие просчитано заранее. Ни свободы, ни чистоты.
— Вот о чем я тебе говорила, — сказала я ей. — Эти люди, эти мужчины — они отвратительны.
— Я не знала, — ответила она, и мне пришлось заглянуть ей в лицо, чтобы понять: она дура или просто врет? Мне так и не удалось это выяснить, и в любом случае что было бы хуже?
— Уходи, — сказала я. — Просто уходи. Ради бога, дай мне наконец поспать.
«Невинного сна больше нет», — подумала я, когда дверь в комнату закрылась. Я свернулась клубком и крепко обхватила себя руками. Моя собственная плоть, моя собственная поддержка. Моя.
Моей коллеге Нине предстоит провести свою первую серьезную презентацию. Она неделями засиживалась допоздна, работая над ней, она нервничает, поэтому несколько раз я оставалась с ней, чтобы помочь. Я сочувствую ей, я знаю, каково это, когда только начинаешь. Кроме того, сейчас у меня все равно мало что происходит в жизни. В один из таких вечеров она рассказала о том, что переживает за свою карьеру и ей все время кажется, что ее вот-вот разоблачат как мошенницу. «Такое ощущение, будто у меня есть большая тайна: я не знаю, что делаю, и как скоро это выяснится — лишь вопрос времени», — сказала она. Я заверила ее, что она так же талантлива и компетентна, как и любой другой. О чем я умолчала, так это о том, что она достойна большего, чем эта работа, и лучше бы ей сбежать отсюда прямо сейчас. Вообще-то это довольно приличная работа для девушки ее возраста, чего не скажешь обо мне, так что, наверное, этот разговор мне стоило бы завести в первую очередь с собой.
Брайс, наш начальник, тоже пару раз оставался в офисе. Он останавливался возле нашего кабинета и невнятно бормотал слова поддержки, от которых, впрочем, было мало толку. Он говорил что-то вроде: «Вы только посмотрите на них. Трудяги». Или: «Меня впечатляет ваша преданность работе, но не засиживайтесь допоздна. Помните, важен баланс личной жизни и карьеры». У него есть небольшой коттедж в Хэмптонсе и жена, которая работает в таком же крупном агентстве, а еще лодка в придачу, и фотографии всего этого висят у него в кабинете, хоть и в разных рамках. Как-то вечером Брайс заглянул Нине через плечо, чтобы посмотреть на ее работу, и тем самым вынудил ее без нужды переставить пиксель.