Спустя десять минут путники стали спускаться – потихоньку, осмотрительно. На протяжении метров двадцати стояла такая непроницаемая темнота, что приходилось пробираться буквально на ощупь, бдительно обшаривая ногой каждую ступеньку. Но внизу засветлело, а прорезавшийся за поворотом солнечный луч буквально ослепил. Путники, скучившись, стояли на площадке под узенькой аркой. От разом открывшейся кошмарной высоты и отдаленного горизонта голова шла кругом.
Сверху казалось, что ступени идут вниз едва не вертикально, словно лестница. Ингельд, согнувшись, медленно села, прижавшись спиной к стене туннеля.
– Ой, простите. Я здесь спускаться не могу, с такой высотищи.
Улф посмотрел на нее ошеломленно.
– Но ведь ты же как-то взобралась наверх!
– Так то вверх! К тому же было почти темно.
Улф язвительно усмехнулся.
– Ну что ж, давай теперь дожидаться темноты.
Дело явно близилось к слезам:
– Извини, но никак не могу.
– Ты что, ночь собираешься провести здесь? – спросил Улф, пожав плечами.
– Но ведь есть же где-то спуск поудобнее?
– Меня и этот вполне устраивает.
Лицо Ингельд постепенно обретало знакомые черты плаксивого упрямства.
– Я здесь спускаться не буду.
Более худых слов Улфу невозможно было и подобрать. Сколько раз Торг выводил его из себя тем, что постоянно потакал упрямству своей бабы, которая вертела им как хотела. Улф посмотрел на Ингельд с угрюмой решимостью.
– Поступай как знаешь. Мы спускаемся и ночевать будем на равнине.
Ингельд не привыкла, чтобы к ее словам относились так наплевательски.
– А что прикажешь делать мне?
– Можешь возвращаться и ночевать в крепости.
– Куда, к паукам?!
– Так чего ты больше боишься, пауков или темноты?
Улф изготовился спускаться, держась лицом к ступеням.
– Пойдем, Найл.
Паренек неохотно повиновался (отец был, безусловно, прав, но все-таки и Ингельд было жаль) и стал спускаться за Улфом след в след. На деле спуск оказался не таким опасным, как представлялось вначале; помимо ступеней там в скале были проделаны и углубления для рук. Еще тридцать метров вниз по склону, где ступени, делая поворот, исчезали за выпирающим горбом камнем, и спуск внезапно сделался пологим. В этом месте Ингельд видеть их уже не могла. Улф указал Найлу сесть. Они посидели минут пятнадцать, сжевали по опунции и по маисовому хлебцу. Затем Улф освободился от поклажи и снова полез вверх. Через несколько минут он возвратился, ведя за собой Ингельд. Глаза у женщины припухли от слез, губы были недовольно надуты, но непрошибаемое упрямство с лица сошло.
Ступеней тех было тысячи три, не меньше. Путь вниз шел как бы по спирали, временами теряясь в расселинах, временами вновь выходя на склон утеса. Пошли долиной, где кверху вздымались массивные прямоугольные скалы-обелиски, обтесанные человеческой рукой. На них были изображены барельефы диковинных животных. Некоторые из них слегка походили на обитающих в пустыне грызунов, хотя и у них габариты были такие же большие, что и у насекомых. Путники, остановившись, с трепетом разглядывали изваяния. Найл указал на одно существо особо грозного вида, окруженное, судя по всему, охотниками.