Свендсен продолжал:
– Мерзавец работал по живому. Он терпеливо размотал кишки своей жертвы в ванне, в то время как парень был еще жив – и в сознании.
Знакомый лед в венах. Я вспомнил, что у жандарма не было на руках следов веревок.
– Сарразен не был связан.
– Нет. Но анализы на токсины установили наличие следов мощных паралитических средств. Он не мог пошевелиться, пока тот его кромсал.
Передо мной снова встала картина преступления. Скрюченное тело в позе эмбриона. Ванна, наполненная внутренностями. Жужжащие мухи в смрадном воздухе.
– А насекомые?
– Были найдены яйца мух Sarcophagidae и Piophilidae, которые никак не могли сами там оказаться. Я хочу сказать: через несколько часов после смерти. Это по извращенности очень похоже на случай с той теткой, Мат. Здесь нет никакого сомнения.
– Благодарю тебя. Они тебе послали протокол?
– Вальре прислал его мне по электронной почте. Он симпатичный.
– Изучи каждую деталь. Это очень важно.
– А если ты мне скажешь немного больше?
– Позже. Из всех этих фактов вырисовывается метод, – я поколебался, потом продолжал, уточняя вслух собственные мысли: – что-то вроде сверхметода, который преступник оттачивает с помощью других убийц…
– Ничего не понимаю, – сказал Свендсен, – но звучит интригующе.
– Как только приеду в Париж, я тебе объясню все.
– Договорились, старик.
Я снова погрузился в свое досье, стараясь еще раз найти ускользнувшие от внимания факты и совпадения.
Колокола в монастыре прозвонили одиннадцать, когда я оторвался от своих записей. Я не заметил, как пролетело время. Час завтрака бенедиктинок. Подходящий момент, чтобы исчезнуть, – никакого риска встретить Манон, которая питалась вместе с сестрами. Я натянул на себя несколько джемперов, сверху надел плащ.
Я быстро шел по галерее, когда услышал оклик:
– Привет.
У подножия колонны сидела Манон, закутанная в стеганую парку. Костюм завершали вязаная шапка и шарф. Я с трудом сглотнул – в горле внезапно пересохло.
– Может, ты мне объяснишь?
– Что ты имеешь в виду?
– Где ты пропадаешь целыми днями со времени своего приезда.
Я подошел к ней. На ее лице трепетали розовые краски. От холода на щеках появился нежный румянец.
– Я должен перед тобой отчитываться?
Она подняла в воздух обе ладони, как будто моя агрессивность была направленным на нее оружием:
– Нет, но не питай иллюзий. Никто здесь свободно не разгуливает.
– Это ты так думаешь, и тебя это устраивает.
Она выпрямилась, не отстраняясь от спинки скамьи. Линия ее затылка была совершенна – реванш за все согбенные плечи, все толстые шеи вселенной.
Она спросила с улыбкой: