которые стояли на кухне.
– Уже третий час, – сказал Том. – Может, прогуляемся, а заодно заглянем на почту?
Иногда Луиджи открывал почту в половине третьего, иногда она была закрыта и до четырех – поди разберись.
Они молча спустились по склону. «Интересно, что Мардж про меня наговорила?» – думал Том. Неожиданно его пронзило такое чувство вины, что даже пот на лбу выступил; определить природу этого чувства он не мог, но оно было очень сильным, как если бы Мардж пожаловалась Дикки, что Том что-то украл или сделал что-то постыдное. Но Дикки вряд ли стал бы себя так вести только потому, что Мардж что-то про него сказала, подумал Том. Дикки спускался вниз ссутулившись, выставляя вперед свои костлявые колени; Том невольно перенял у него эту походку. На сей раз Дикки шел, низко опустив подбородок и засунув руки в карманы шортов. Молчание он нарушил только тогда, когда поздоровался с Луиджи и поблагодарил его за письмо. Для Тома писем не было. Дикки получил извещение из неаполитанского банка, на бланке которого Том разглядел напечатанную на машинке сумму: пятьсот долларов. Дикки небрежно засунул бумагу в карман, а конверт выбросил в корзину. Том предположил, что это было ежемесячное уведомление, что деньги Дикки поступили в Неаполь. Дикки и раньше говорил, что его доверенная фирма пересылала деньги в один из неаполитанских банков. Они снова стали спускаться по склону, и Том решил, что таким образом они выйдут на главную дорогу в том месте, где она огибает утес и выходит с другой стороны деревни, – они так уже не раз ходили, – но Дикки остановился возле ступенек, которые вели к дому Мардж.
– Я, пожалуй, поднимусь к Мардж, – сказал Дикки. – Я не задержусь, но ты меня лучше не жди.
– Хорошо, – ответил Том.
И вдруг почувствовал себя лишним. Он проследил за тем, как Дикки поднимается по крутым ступенькам, выдолбленным прямо в стене, потом резко развернулся и зашагал к дому.
На полпути он остановился, решил выпить у Джорджо (хотя мартини у Джорджо было хуже некуда), но тут же подумал: а не подняться ли к Мардж, якобы затем, чтобы извиниться перед ней, а на самом деле для того, чтобы застигнуть их врасплох, вызвать недовольство и дать выход своему гневу. Он вдруг ясно представил, как Дикки в эту минуту обнимает ее или, возможно, просто прикасается к ней, и ему захотелось увидеть воочию, как это происходит, и одновременно сама мысль о том, что он это увидит, вызвала у него отвращение. Он повернулся и направился к дому Мардж. Осторожно прикрыв за собой калитку, хотя дом находился далеко и она ничего не могла услышать, он взбежал, перепрыгивая через две ступени, наверх. Когда оставалось несколько ступенек, он замедлил шаг. Он собрался сказать: «Послушай, Мардж. Извини, если из-за меня тут возникло столько проблем. Мы сегодня приглашали тебя поехать вместе с нами, и мы действительно этого хотим. Я этого хочу».