Поднявшись на ноги, отломил кусок хлеба и, запихнув в рот, двинулся дальше. Седые Мхи ждут, точнее, ждут их жители. Если, конечно, не додумались убраться куда-нибудь подальше. Кордонов южнее родной деревни я не встречал, значит, путь для мертвецов открыт.
Мне не жаль проклятых южан, просто этих мертвяков нужно перебить по поручению отца Генриха. Не гоняться же за ними по всему югу?
В таких раздумьях я добрался до брошенной повозки. Одно из колес лопнуло, выстрелив щепками в ближайшие деревья. Удар вышел сильным — почти на палец ушли острые куски в ствол.
Отлично, я был прав, и это какие-то беженцы. Или просто переселенцы, решившие попытать счастья на севере. Мало ли безумцев в наше безумное время?
Лошадей, естественно, не было. Подозреваю, лежат где-то в кустах обглоданные, как мой буланой. А то и просто разбежались, едва хозяева столкнулись с убитыми мною разбойниками.
Осмотрев нехитрый скарб крестьян, я всерьез задумался, что делать с пожитками. Одних только хлеба и зерна здесь на небольшую горку золота. Пекарь явно перевозил все, что смог утащить. Вот только зря сунулся на север — если и удалось по солнышку миновать Седые Мхи, то первая же ночь в Проклятых Землях стала для его семьи последней.
Но это сейчас я такой умный, сам-то сунулся в родные края, ничего не подозревая о бароне и его жене. Другой вопрос — остановило бы это меня?
Провозившись час с повозкой, оттащил ее с дороги под защиту деревьев и наскоро засыпал свежесрубленными ветками. Не факт, что успею вернуться до следующей ночи, а такие вещи в трудное время бросать никак нельзя. Да, пропущу обязательное посещение святого места, но не думаю, что провизию мне не засчитают в богоугодное деяние.
Где возьму лошадей, чтобы тащить повозку — я не думал. Как говорил наш сотник, пусть конь думает — у него голова большая. А солдат должен быть занят делом.
В приподнятом настроении я двинулся дальше, держа меч в руке. На спине теперь болтался круглый деревянный щит, обшитый кожей — не знаю, как он попал к крестьянам, но судя по следам от ударов, явно его хозяину он больше не пригодится.
Лес снова ожил, запели ночные птахи, зашевелились звери. Проклятье, опустошающее земли баронства, словно отступило, обращая кошмарную ночь в обычное темное время суток, когда еще можно гулять по лесу, выискивая притаившуюся среди медленно теряющих крону деревьев подружку.
К Седым Мхам я пришел часа за два до рассвета. И, продев руку в крепеж щита, тихо прошептал проклятье. Деревня была заполнена мертвецами.
Они слонялись между домов, тыкались в стены, бестолково шипели и пялились друг на друга остекленевшими глазами. В самой середине армии умертвий стоял худой мужчина в черном балахоне. Вытянув руку в мою сторону, он что-то прошипел и умертвия двинулись ко мне.